Мари Феррарелла - Впереди - самое лучшее

— Здесь очень красиво, — уверила она, — но я полагаю, что у вас есть декорации и получше, чем ресторан. Особенно на время Марди Грас. Как, по-вашему, не отправиться ли нам на место до сумерек? — Ее глаза загорелись. — Быть может, я сниму вас где-нибудь на авеню Святого Карла, — предложила она, зная, что это одна из главных дорог, по которым будет проходить парадное шествие.

Гранту пришлось по нраву ее рвение.

— Вы бывали здесь прежде?

Шайен утвердительно кивнула. Тут она сделала первый снимок на похоронах великого джаз-музыканта. Ее сердце было покорено Новым Орлеаном после первого сделанного ею снимка. Этот мир во всем отличался от того, что она до тех пор видела вокруг себя. Он искрился жизнью.

— Это самое живописное место в Америке.

«Она предана этому городу искренне, и не потому, что у меня, как ей известно, на побережье есть дом», — подумал Грант.

— Особенно во время Марди Грас, — согласился он. — Хорошо, мы едем сейчас же.

Сказав это, он досадливо тряхнул головой. Во что он согласился вовлечь себя? У него просто нет времени. Вымолить себе свободу — вот самое разумное. Однако обещание остается обещанием, а ставка ставкой. Он всегда держал свое слово.

Грант заметил ее понимающий и сочувственный взгляд.

— Вы осчастливите Стэна. — Приподняв бокал, она провозгласила тост: — Долой сожаления!

За это выпьет и он. В самом деле, ни о чем не стоит сожалеть.

— Долой сожаления!

Грант рассматривал поверх бокала сидящую напротив женщину. «Она пережила гораздо больше, — решил он, — чем кажется на первый взгляд». В ее глазах сквозила ранимость. Нет, не постоянно: появлялась на мгновение и затем вновь пропадала. Это состояние длилось миг, но и его было достаточно, чтобы у мужчины появилось желание защитить ее. Интересно, известно ли ей об этом.

— Вы бывали в Новом Орлеане во время карнавала, мисс Тарантино?

— Я приезжала в Новый Орлеан, но ни разу не попадала на Марди Грас.

Она, вероятно, полагает, что это словосочетание характеризует все празднество. Приезжие всегда совершают одну и ту же ошибку. Хотя Грант и проживал в Калифорнии, он, частенько наведываясь в Новый Орлеан, считал себя старожилом. Ему нравилась яркость, праздничность города, особенно в эту пору года. Тут он оживал, на короткое время забывал о своих обязанностях и просто радовался жизни.

— На карнавал, — небрежно поправил ее Грант, водя пальцами по длинной ножке бокала. — Марди Грас — всего лишь последний день празднеств, праздничное неистовство перед тем, как мир затянет потуже пояс, предастся покаянию и сядет на сорокадневный пост. — Встретившись с ее взглядом, он улыбнулся собственной фразе, дословно заимствованной из тех книг по истории, которые его заставляли читать и запоминать в детстве. — Во всяком случае, таков был обычай. Теперь же, разумеется, это удобный повод для проведения массовых вечеринок.

Разговор на эту тему был ему симпатичен. Гранту всегда нравилось знакомить приезжих с местными нравами. Он любил эту пору года с ее неистовым безумием, которое было совершенной противоположностью его обычному стилю жизни. Вот почему он взял за правило приезжать сюда, как бы ни был занят.

— Карнавал длится целых одиннадцать дней. Начинается он шестого января. Двенадцать ночей, — уточнил он, а затем замолк. Его удивило выражение ее лица. Все, кто думал, будто знает его, постоянно приноравливались к нему, полагая, что так быстрее приобретешь его благосклонность. Она явно не собиралась подлаживаться. — Вы улыбаетесь. Неужто я сказал что-то потешное? Хотелось бы знать, что именно, чтобы время от времени я мог это повторить. Если только не я сам вызвал вашу улыбку.

Пожми сильно она его руку, разве не просочилось бы несколько капель его очарования на ладонь? Пожалуй. Этот мужчина, казалось, источал одни чары. Даже легкое прикосновение пальцев к ножке бокала казалось чувственным. Возникло такое ощущение, будто это он к ней прикоснулся.

Она мгновенно вскочила со стула.

— Я здесь не для того, чтобы брать интервью о карнавале, мистер О’Хара. Я тут для того, чтобы говорить о вас.

Лицо О’Хара расплылось в широкой улыбке. Она мне нравится, решил он. Эта женщина знает, чего хочет.

— Как вам угодно, — покладисто произнес он.

Если б он присмотрелся повнимательней, то смог бы обнаружить под маской решимости смущение.

— Я лишь пытался понять, насколько хорошо вы знакомы с подобными празднествами, — пояснил Грант.