Фрида Митчелл - Смысл жизни

Неужели мне грозит снова стать марионеткой в руках мужчины и делать что-то против своей воли? Никогда! Никогда в жизни это не должно повториться! — испуганно твердила себе Констанс.

— Не то чтобы я очень занята, просто я не выхожу совсем, понимаете? Особенно по вечерам…

— А, так вы не ходите на свидания? Я правильно понял? — Вопрос явно не требовал ответа. — Очень жаль, мисс Уайтселл. Мне, правда, очень жаль…

— Не стоит. — Она ласково улыбнулась, потянувшись к Банга, который рванулся в сторону двери. Рев сирены внезапно оборвался, и по ступеням загрохотали тяжелые шаги. — Мне прекрасно живется и без свиданий…

— Да нет! Мне жаль не вас, — возразил было гость.

Но тут в дверь забарабанили подоспевшие медики, и беседа прервалась.

Последнее, что запомнила Констанс в тот вечер, было смертельно бледное лицо раненого и слабый прощальный взмах его руки. Она помахала в ответ и, проводив взглядом удаляющуюся карету «скорой», захлопнула массивную дверь. Ей больше не хотелось встречаться с этим мужчиной. Никогда.

На следующее утро, когда Констанс только-только закончила завтракать, входная дверь снова задрожала от ударов. Бросив в раковине недомытую посуду и вытирая мокрые руки о передник, молодая женщина поспешила в прихожую.

Теперь-то кто пожаловал? — гадала она, пытаясь ухватить за ошейник прыгающего на дверь Банга.

— Вы мисс Уайтселл? — Мальчик-посыльный лучезарно улыбался, протягивая ей огромный душистый букет.

— Да, но здесь, вероятно, какая-то ошибка… Это не для меня, — растерялась Констанс, принимая букет.

Щедро отблагодарив посыльного, она прошла в дом. И тут ее осенило: да ведь это от него! От моего вчерашнего гостя!

Букет был составлен со вкусом. Не менее сотни бархатистых бордовых роз окаймляли белые островки нежных лилий, утопая в свежей зелени острых листьев агавы. Среди тугих бутонов Констанс отыскала позолоченную карточку. Именно она и поразила ее более всего. Почерк, которым была сделана надпись, показался ей отнюдь не женским. Жесткий, прямой росчерк пера безошибочно подсказал Констанс, кто автор послания.

«Отказы не принимаются. Надеюсь, мне еще удастся вытащить Вас в свет, а пока пусть эти цветы напоминают милой отшельнице о странном ночном госте».

Подписи внизу не было, и это обстоятельство лишний раз заставило Констанс задуматься о том, как мало ей известно о мужчине, обратившемся к ней вчера за помощью. А ведь он знал о ней практически все: имя, адрес — в общем, все!

— Да нет же! Ерунда какая-то, — убеждала себя Констанс, наполняя водой высокую вазу. — Просто он решил таким образом выразить свою благодарность, — приговаривала она, расставляя цветы. — Но почему тогда сам написал записку, а не поручил это рассыльному? Как странно… Все же, если он попытается встретиться со мной вновь, надо будет ясно дать ему понять, что шансов у него нет. Да что гадать? Может, он решил подарить мне цветы просто так, из признательности, без всяких задних мыслей! Что ж, поживем — увидим, — со вздохом решила Констанс, поглаживая Банга и любуясь роскошным букетом. — Что? Что ты делаешь? — захохотала она, когда пес, встав на задние лапы, принялся лизать ее щеки и нос. — Мы с тобой не пропадем, правда? Нам и вдвоем хорошо… Хочешь печенья?

Но цветы не давали ей покоя. Весь день Констанс то и дело возвращалась в комнату и, подперев кулаками щеки, садилась за стол, не в силах оторваться от красно-белого буйства красок.

Кончились золотые деньки, когда ее было легче легкого заставить плясать под чужую дудку. Теперь она живет одна. И, что бы ни думал отправитель роскошного букета, Констанс наслаждалась каждой минутой упоительной свободы.

Ноябрь пролетел, как один день. Пришел декабрь. Каждое утро Констанс разжигала камин и дивилась причудливой мозаике искристых морозных узоров на оконных стеклах. Несмотря ни на что, в доме было ужасно холодно, но, работая в мастерской, Констанс не замечала этого. Одинокие вечера были похожи друг на друга, как близнецы, но Констанс даже нравилась эта ленивая безмятежность, когда, устроившись с Банга у камина, она слушала, как потрескивают в огне сухие поленья, а за окном сурово завывает ветер. Жизнь шла своим чередом, и почти ничто не волновало одинокую хозяйку деревенского домика на берегу реки. Если бы не одна мысль…

От этой самой мысли она хмурилась и тяжело вздыхала, стряхивая в тарелку хлебные крошки для птиц. Летом Констанс смастерила нечто похожее на кормушку, и теперь, в студеные зимние деньки, ей было отрадно знать, что озябшим пернатым певуньям не придется умереть с голоду. Старинный домик тринадцатого века, который снимала Констанс, стоял на самом берегу реки. В теплое время года вся округа оживала и наполнялась веселым щебетом щеглов и кроншнепов, зяблики и коноплянки порхали над окном Констанс, по вечерам в тихой заводи бродили гордые цапли, а с наступлением ночи между совами и летучими мышами начиналась самая настоящая борьба за лучшие места для охоты.