Эмма Дарси - Кузина-самозванка

Вертолет приземлился на специальной площадке за виллой. Уже наступил полдень, и Данте было очень жарко, пока он шел по каменным плитам площадки, окруженной соснами и разросшимися кустами ярких бугенвиллей. Он совсем не обрадовался, увидев Люсию, вышедшую ему навстречу из беседки.

Она была похожа на своего отца. Больше француженка, чем итальянка, с модно подстриженными темно-каштановыми волосами. У нее были тонкие черты лица, прямой изящный нос, чувственный рот с пухлыми губами и блестящие темные глаза, всегда пристально наблюдающие за окружающими. Одета она была в кокетливое платьице, которое пристало скорее маленьким девочкам, явно от французского модельера, с геометрическими узорами в коричневых, белых и черных тонах. Короткая юбка открывала длинные стройные ноги.

— Дедушка ожидает тебя во внутреннем дворике, — сказала она и развернулась, чтобы сопровождать его, когда Данте поравнялся с ней.

— Спасибо. Но эскортировать меня нет необходимости, Люсия.

Она прижалась к его боку:

— Я хочу знать, что происходит.

— Дед звал меня, а не тебя.

Люсия послала ему негодующий взгляд:

— Я такой же член семьи, как и ты, Данте!

Все ясно — она подслушала их разговор с дедом. Данте оставил ее провокационную реплику без ответа. Они вошли в дом, прошли через атриум и главную гостиную, имеющую выход во внутренний дворик.

Разочарованная молчанием Данте, Люсия попыталась высказать некоторые догадки:

— Вчера приходил какой-то человек, не назвавший своего имени. У него был с собой портфель, и он имел личную встречу с дедушкой. После его ухода дедушка стал выглядеть еще хуже. Я беспокоюсь о нем.

— Уверен, ты делаешь все возможное, чтобы поддержать его, Люсия, — ответил на это Данте безо всяких эмоций.

— Если бы я знала, в чем дело…

— Не имею понятия.

— Не делай из меня дурочку, Данте! У тебя явно есть какие-то предположения. — Яд в своем голосе Люсия поспешила нейтрализовать лестью: — Я очень хочу помочь. Дедушка услышал вчера от этого человека что-то такое, что потрясло его. Он замкнулся в себе и выглядел ужасно.

— Мне огорчительно слышать это, — развел Данте руками, — но я не могу сообщить тебе того, чего не знаю сам, Люсия. Тебе придется подождать, пока дед сам не решит рассказать, что случилось.

— Ты расскажешь мне после того, как поговоришь с ним? — настойчиво спросила Люсия.

Данте пожал плечами:

— Зависит от того, насколько конфиденциальным окажется разговор.

— Я здесь единственная, кто заботится о нем, и должна знать все.

У его деда была личная медсестра и целый штат слуг, которые ухаживали за ним. Данте бросил на кузину насмешливый взгляд:

— Ты заботишься о собственных интересах, Люсия, и не надо притворяться, во всяком случае передо мной.

— Ты… ты… — Она едва сдержалась, чтобы не бросить в лицо Данте нелицеприятное слово.

Данте понимал: Люсия терпеть его не может — за то, что он видит ее насквозь. Всегда ненавидела. Но открытая враждебность — не ее стиль.

— Я люблю дедушку, и он любит меня. — Голос Люсии звучал напряженно. — Запомни это хорошенько, Данте.

Ей, видимо, требовалось оставить последнее слово за собой. Во внутренний дворик они вошли вместе, но потом Люсия резко повернула направо. Скорее всего, отправилась в главную гостиную, откуда могла видеть, что происходит во внутреннем дворике, хотя и не слыша, о чем идет разговор.

Данте же пошел к деду, лишь слегка помедлив перед тем, как дать знать ему о своем присутствии. Дед отдыхал в шезлонге, обложенный подушками. Лицо закрывала тень от зонта, остальная часть измученного болезнью тела впитывала тепло солнечных лучей.

На нем была темно-синяя шелковая пижама, которая скорее подчеркивала, чем скрывала его болезненную худобу, даже отдаленно не напоминавшую о некогда крепком телосложении этого человека. Глаза деда были закрыты. Из-за ввалившихся щек скулы казались слишком острыми, а гордый римский нос — слишком большим. Но лицо Марко с выступающим подбородком все еще сохранило следы неукротимой натуры. Кожа была загорелой благодаря таким вот солнечным ваннам, из-за чего его густые, волнистые седые волосы выглядели неестественно белыми.

Рядом в кресле сидела медсестра и читала книгу. Кувшин с фруктовым соком и несколько стаканов стояли на столике достаточно близко, чтобы до них можно было дотянуться. Кадки с цветами радовали глаз разноцветьем, а голубая перспектива неба и бирюза моря делали окружающую обстановку умиротворяющей. Но Данте знал, что это умиротворение иллюзорно.