Дарси Блейк: Любовь на выживание

В результате Джуди не спала до утра, ранним утром выписалась из гостиницы, поймала такси и в полуобморочном состоянии отправилась в аэропорт Хитроу. Голова у нее болела изначально, а после прохождения таможенного досмотра заболел еще и живот. Джуди скорчилась на скамейке в зале ожидающих вылета и окончательно раскисла.

До Мальты два часа, потом посадка, потом еще один взлет и девять часов полета. Если ее будет тошнить все это время, то новоиспеченному отцу останется только похоронить вновь обретенную дочку.

Она предусмотрительно — так ей казалось — не ела и не пила перед дорогой, и теперь голова у нее кружилась, а ноги подкашивались. Новые джинсы были жесткими и какими-то чужими, кроссовки натирали пальцы, чемодан становился все тяжелее и тяжелее.

Джуди рухнула на свое место, торопливо проверила наличие специального пакета (в кино она видела, как им пользоваться, хотя все равно — ужас как стыдно!), пристегнула ремни и зажмурилась.

Через пятнадцать минут после того, как самолет оторвался от земли, девушка решилась открыть глаза и осторожно взглянула в иллюминатор. Ничего интересного. Вокруг одно небо.

Небо. Внезапно ноги у Джуди похолодели, и голову отпустило. Она летит! Возможно, не так, как Питер Пэн и Венди, наверняка не так, как птицы и бабочки, но летит! Над землёй, над полями, лесами и морями, над крошечными людьми, над разными странами и континентами, и впереди ее ждут еще более захватывающие приключения…

— Мисс? Хотите чего-нибудь выпить? Минеральная вода, сок, тоник? Водка, коньяк, джин?

Джуди смотрела на стюардессу, пытаясь понять, что та ей предлагает, но тут вмешался ее сосед, полный и абсолютно лысый дядька с безмятежным выражением лица.

— Берите коньяк. Первый раз летите? Бывает, Я мучился страшно, пока не привык. И представьте, только на пятый раз от добрых людей узнал, что коньяк — лучшее средство. Вообще-то лучше всего начинать еще в аэропорту, но молодой девице это неприлично, а уж в самолете — святое дело. Берите коньяк и возвращайтесь к жизни!

Джуди хихикнула и кивнула стюардессе. Та профессионально мило улыбнулась, и через пару секунд на откидном столике перед Джуди стоял пузатый пластиковый бокал, а на блюдечке благоухал тонко нарезанный лимон.

Коньяк она пила первый раз в жизни. Мать о таких вещах даже не рассказывала, но выражение ее лица недвусмысленно говорило о том, что если уж пьющие яблочный сидр попадают в ад, то что бывает с теми, кто пьет коньяк… Лучше и не думать! Джуди Саттон зажмурилась и лихо опрокинула пузатый бокал в рот.

По горлу полыхнула кипящая лава, дыхание прекратилось, все цвета и звуки стали ярче и звонче, а потом глаза заволокло слезами. Секундой позже в животе заполыхал пожар, ноги и руки сделались странно легкими, а потом Джуди поняла, что ей хорошо. Очень хорошо. Ни живот, ни голова больше не болят, исчез унылый ужас, тело налилось легкостью и бодростью, словно Джуди только что проснулась после долгого освежающего сна. Она всерьез задумалась, не взять ли еще коньяка, но толстяк предостерегающе поднял пухлый палец, видимо угадав ее мысли.

— Не вздумайте! Древние говорили — ничего слишком. Сейчас вы глотнули живой воды, следующий глоток сшибет вас с катушек. Мой вам совет: завернитесь в плед и спите. Самое интересное начнется над Африкой, часов через пять. На Мальте вас все равно разбудят. Спите, милая барышня.

Джуди хотела возмутиться — как можно спать, когда за окном такая красота! Потом накинула на колени плед… и заснула сном младенца.

Аэропорт Кейптауна спал в полуденной дреме. Сегодня было не особенно жарко, градусов тридцать, не больше, но собаки все равно валялись в пыли, вывалив языки набок, а люди скрылись под тентами и внутри прохладного здания аэропорта.

На площади остался только один человек.

Армейский джип немыслимой расцветки безмятежно стоял на самом солнцепеке. Капот был поднят, и раскаленные внутренности машины были прикрыты белой тряпкой. То, что могло сойти за остатки брезентового тента, лениво свисало со стальных рам бывалого ветерана автомобильного движения.

За рулем спал человек. Собственно, видны были только его ноги. Длинные, мускулистые, немного кривоватые, облаченные в старые джинсы, протертые до такой степени, что первоначальный синий цвет сменился неожиданным серо-зеленым. Кроме того, ноги были увенчаны — именно так, ибо они покоились на руле и были явно выше головы своего хозяина — тяжелыми армейскими ботинками с высокой шнуровкой. При взгляде на эти ботинки полицейского, лениво тащившегося по пыли в шлепанцах, пробил обильный пот. Температура внутри ботинок должна была зашкаливать за полсотни градусов…