Джулия Тиммон: Из сегодня в завтра

— Куда? — спрашиваю я.

— Гм… дай подумать, — бормочет Дебора. — Давай в «Уолдорф-Астории»? — с подъемом предлагает она.

— В «Уолдорф-Астории»? — удивленно переспрашиваю я. — Мы что, миллионерши?

Дебора смеется.

— Пока что нет, но мы ведь не поселиться там собираемся, а всего лишь выпить по чашечке кофе.

— Лично меня вполне устроило бы и самое скромное кафе, — торопливо произношу я.

— Приглашаю тебя я, значит, я и заплачу, — говорит моя сестра беспечным тоном.

— Дебора… — начинаю я.

— Жду тебя! — весело щебечет она, живо напоминая мне неунывающую Сильвию.

Вид «Уолдорф-Астории», этого величественного гиганта в стиле «ар-деко», всегда наводит меня на мысли об идеализированной жизни так называемых сливок общества. Нет, я не мечтаю о громадных роскошных яхтах, блеске золота, бриллиантов и вышколенной прислуге и по большому счету вполне довольна своим уверенным положением среди людей среднего класса, однако иной раз позволяю себе помечтать о сказочности и обилии удовольствий.

«Уолдорф-Астория» — средоточие того и другого. Здесь живали короли и звезды кино, а в люксе на сорок втором этаже останавливался Фрэнк Синатра. В одном из бальных залов этого отеля праздновали свадьбу Райан и Энни. Кремово-розовые стены, золотистые стулья, море цветов… Возвращаясь мыслями в тот день, я вновь и вновь чувствую себя очутившейся на балу Золушкой.

Пересекаю вестибюль, устланный коврами, незаметно достаю изо рта жвачку и выбрасываю ее в блестящую урну. Когда оказываешься в окружении такой роскоши, поневоле хочется и самой стать элегантнее и благороднее.

Дебора, когда я появляюсь в зале, привстает из-за столика и делает мне знак рукой. Подхожу, сажусь напротив и ворчливо шепчу:

— Честное слово, я тебя не понимаю!

Дебора, прекрасно зная, о чем я, театрально вскидывает брови:

— Чего тут непонятного?

— Представляю себе, сколько это стоит. — Киваю на крошечные фарфоровые чашечки с ароматным кофе. — В обычной кафешке мы купили бы за эти же деньги десяток чашек, причем вдвое более крупных.

— В обычной кафешке нет всего этого, — отвечает Дебора, с видом богачки откидываясь на спинку мягкого кресла и кивая на полированные деревянные панели, изящные светильники и драпировки вокруг.

Хмыкаю.

— Для чего тебе все это?

— Чтобы хоть иногда чувствовать себя так, будто жизнь праздник, — мечтательно протягивает Дебора.

Наклоняю голову и окидываю беглым взглядом свою любимую красную блузку. Она стильная, очень мне по вкусу, но отнюдь не от Донны Каран.

— На праздники положено являться не в повседневных нарядах. А я…

Дебора взмахивает рукой, будто прогоняя жужжащую муху.

— Не думай об этом. Посмотри: до того, во что ты одета, никому нет особого дела.

Обвожу блистательный зал осторожным взглядом. Дебора права. Люди вокруг заняты своими разговорами или сидят, уткнувшись в газеты. Мужчины в костюмах, женщины сплошь загорелые, половина как пить дать с наращенными волосами и подкорректированными у пластических хирургов формами. Невольно задерживаю взгляд на одной из них. Грудь у нее обнажена почти полностью и выглядит, как у Деми Мур в «Стриптизе». То есть похожа на два воздушных шарика. И лицо ненатуральное. Спутник что-то рассказывает ей, непрестанно смеясь, а она лишь жеманно хихикает и растягивает губы в улыбке ровно настолько, насколько позволяет ботокс.

Мне вдруг вспоминается та же Деми Мур в «Кто вы, мистер Брукс?». Я смотрела этот фильм невнимательно, и пересматривать его совершенно нет желания. Красавица Мур в нем, насколько я запомнила, почти не сдвигает брови, даже когда пребывает в сильном гневе. На ее лице практически не отражается чувств. А ведь она актриса, ее работа — показывать своим видом, что творится в душе! Из-за этого общее впечатление о фильме неприятное отнюдь не только потому, что он про извращенца-убийцу. Мама права. Омоложенные с помощью современных чудес лица скорее отпугивают, нежели поражают свежестью и гладкостью.

Перевожу взгляд на одежду незнакомки. Топик на тончайших лямках-цепочках так и кричит: «Я только-только из дома моды!». Мне делается не по себе в своей блузке. И становится противно из-за того, что меня настолько задевает отсутствие бешеных денег. Глупо это, да и, говорю же, мне почти не свойственно.

Чертыхаюсь про себя и смотрю на сестру. Она сидит в той же позе и, кажется, вполне довольна собой и миром вокруг. Вот бы и мне так, думаю я. Или нет… Лучше бы вернуться часа на два назад, в то уютное не отличающееся богатством обстановки кафе…