Морин Чайлд - Дочь моего врага

— Сегодня я сказал ему, что сплю с тобой. — Он сделал небольшую паузу, чтобы посмотреть, как Тула это воспримет. Ее единственной реакцией на его слова было выражение тихой печали на лице.

— Разумеется, ему нет до этого никакого дела, — ответила она, нарушив напряженное молчание. — Мой отец отрекся от меня, когда я предпочла «тратить впустую свои способности, занимаясь написанием примитивных книжек для сопливого отродья», как он выразился.

— Тула…

Он слышал в ее голосе застарелую боль, видел в ее глазах печаль. Все в нем умоляло его подойти к ней, заключить ее в объятия. Любить ее так, как она того заслуживает. Но он знал, что после его слов она этого уже не захочет, и мысленно проклинал себя за то, что все так вышло.

— Джейкоб идиот, — пробормотал Саймон, затем добавил: — И я тоже. Я не хотел тебе этого рассказывать, но ты имеешь полное право все знать.

— Лучше поздно, чем никогда, — печально произнесла она.

Стиснув зубы, Саймон нашел в себе силы сказать:

— Я не хотел причинять тебе боль.

— Возможно, нет, — сказала Тула. — Это просто побочный эффект, который возник в процессе достижения тобой цели. Я нисколько не удивлена. Я еще во время нашей первой встречи поняла, что ты такой же, как мой отец. Вы оба умеете только делать деньги и использовать людей.

Саймон направился к ней, но остановился, когда она начала инстинктивно отступать назад. Разве он имеет право с ней спорить после того, что сделал? Возможно, он даже хуже, чем отец Тулы. Он знал, какая она удивительная, но лгал ей, использовал ее.

Брэдли прокрутил в голове свой разговор с Джейкобом Готорном. Он видел собственными глазами, что это за человек. Он понял, что если ничего не поменяет в своей жизни, то в конечном итоге станет таким же холодным и бессердечным, как Джейкоб Готорн.

Тщательно подбирая слова, он начал:

— Я знаю, что у тебя нет оснований мне верить, но я уже не тот человек, каким был в день нашей первой встречи. Более того, я не хочу быть тем человеком.

— Саймон, — мягко произнесла она, качая головой.

— Позволь мне закончить. — Глубоко вдохнув, он продолжил: — Есть много вещей, которые я хочу тебе сказать, но, боюсь, больше не имею на это права. Поэтому у меня остался только один способ доказать тебе, что я не такой, как твой отец. Я тебя отпускаю.

— Что?

— Черт побери. — Издав резкий смешок, он запустил пальцы в волосы. — Так будет правильнее всего. — Он заглянул ей в глаза. — Мы оба знаем, что я готов заботиться о Натане. Я найму для него лучшую няню, и ты сможешь вернуться домой. Это все, что я могу для тебя сделать.

Туле показалось, что мир пошатнулся на своей оси. Ей было больно узнать, что мужчина, которого она полюбила всем сердцем, спал с ней только для того, чтобы отомстить ее отцу, причинившему зло его семье. Что все ее надежды и мечты рассеялись как дым.

Теперь он гонит ее от себя и от Натана и говорит, что делает это для ее блага.

Боль заполнила черную пустоту в груди, где когда-то было сердце. Обиженная, униженная и уставшая от того, что ее предают самые близкие люди, Тула тяжело вздохнула.

— Неужели ты не видишь, Саймон? — печально прошептала она. — Даже сейчас ты ведешь себя как мой отец.

— Нет… — начал он, но она перебила его, не желая слушать больше никаких объяснений.

— Ты отпускаешь меня не ради меня, а ради самого себя. Ради успокоения своей совести. Чтобы убедить себя в том, что ты лучше моего отца.

— Тула, это не…

— Что, если я не хочу уходить? — спросила она, пристально глядя на него. — Что тогда?

Разумеется, у него не было ответа. Но это уже не имело значения, потому что Тула его не ждала. Уже слишком поздно. Она должна вернуться домой и попытаться собрать воедино осколки своей жизни.

— Натан сейчас спит, — мягко сказала она. — Я уеду прямо сейчас, пока он не проснулся. Боюсь, что у меня не хватит духу с ним попрощаться.

— Черт побери, Тула, позволь мне хотя бы…

— Ты все сделал, — перебила она его, повернувшись лицом к лестнице. — Пусть твой нотариус со мной свяжется. Я подпишу все необходимые бумаги, чтобы передать тебе право опеки над Натаном. И, Саймон, — добавила она, — пообещай мне, что будешь любить его за нас двоих.

Следующие несколько дней Саймон жил как в аду. Он не мог сосредоточиться на работе. Ему вдруг стали безразличны цены на акции компании и новые предложения его деловых партнеров. Его выводило из себя, что Мик каждые пять минут повторял: «Я же тебе говорил». Воспоминания о Туле были такими отчетливыми, что без нее собственный дом казался ему пустым.