Эмили Джордж - Холодное солнце

Водопад чувств обрушился на Дороти, но найти нужные слова она не смогла. Окончательно поняв, что виновата в произошедшем только она, Дороти растерялась. Она не была откровенна с Недом, не доверяла ему, не верила в него. Все могло бы быть иначе, если бы только она рассказала, поделилась, как говорил Нед, плохим, равно как и хорошим. Как она могла так ошибаться?

Ее глаза вновь наполнились слезами.

— Не плачь, любимая, — взмолился Нед. — Скажи, что я могу сделать для тебя? — Он схватил салфетку и ласково промокнул ручейки, струившиеся по ее щекам. — Если ты чего-нибудь хочешь…

— Прости, — выдавила Дороти. Неда не в чем винить. Виновата она одна.

— Ничего. Если тебе это помогает — плачь. Но не считай себя несостоятельной матерью, Дороти, — серьезно заявил он. — Ты великолепная мать! Самая лучшая! Любой ребенок был бы счастлив, имей он такую маму. Этот эпизод с кормлением грудью ничего не значит. Важна только любовь, а Джоанна знает, что ее любят.

Теплота в его голосе согрела Дороти, успокоила истерзанный сомнениями разум. Она безуспешно пыталась справиться со слезами, и Нед снова отер ей щеки. Болела ее голова, болело ее тело, и сердце ее болело тоже. Она чувствовала себя развалиной. Тем не менее Дороти заставила себя заговорить.

— Спасибо за то, что пришел на помощь, Нед. Я имею в виду — помощь с Джоанной.

— Я ее отец, — резко ответил Нед. — Мне бы хотелось, чтобы ты принимала это во внимание. Ты не одинока! Если, конечно, по-прежнему не стремишься к этому.

Болезненное ожидание на его лице требовало ответа.

— Нет, — просто сказала она.

Его глаза изучали ее, с недоверием ища намек на скрытые желания и чувства.

— Ты непоследовательна, Дороти, — мягко сказал он. — Говоришь, что любишь меня. Говоришь, что даешь мне шанс. И все же обращаешься в трудную минуту к Трейси, а не ко мне. Именно Трейси попросила меня о помощи. А ты вышвырнула меня? Снова!

Эти слова не были горьким упреком — скорее, спокойной констатацией факта, — и оттого только с большей убедительностью окончательно развеяли ее сомнения.

Нед глубоко вздохнул. А когда продолжил, в его глазах светилось сострадание.

— Я отлично знаю, что тебе пришлось пережить в прошлом, Дороти, но у меня тоже есть незаживающие раны. Все мы несем ту или иную ношу. Родители многими способами вышвыривали меня из своей жизни. Меня не ругали, не оскорбляли. Меня просто и эффективно устраняли. Игнорируя, по большей части.

Он рассказывал как будто не о себе, не взывая ни к жалости, ни даже к сочувствию, но за его словами стояло одиночество бегуна на длинную дистанцию.

— Я понимаю, почему ты отстранила меня во время беременности, совершенно не учитывая мою любовь к тебе, — продолжал он. — Ты сочла, что я не заслуживаю внимания. Так же, как и сегодня. Как ты думаешь, что я чувствовал, узнав, что ты не хочешь обращаться ко мне, желая нести свой крест в одиночку?

Дороти не рассматривала ситуацию с этой точки зрения. Она лишь не хотела обременять его… Это просто другая форма внимания.

— Я много думаю о тебе, Нед, — жалобно произнесла она.

Он покачал головой.

— В отрицательном, а не в положительном смысле. Я хочу во всем принимать участие, а не стоять в стороне. А поскольку ты готова скорее подвергнуть себя любой опасности, чем открыть передо мной дверь, я не перестаю думать, что был не прав, стремясь вновь вторгнуться в твою жизнь.

— Нет! Ты нужен мне, Нед! — выкрикнула она. — Ты так мне нужен, что я опасаюсь всего, что могло бы оттолкнуть тебя.

— Только ты можешь оттолкнуть меня! — Его голос звенел от нескрываемой боли. — Я много раз стучал в твою дверь. Ты открывала ее. Закрывала ее. Оставаясь за дверью, мне трудно ощущать себя необходимым, Дороти. Я не поступаю так даже со своей собакой.

Она сжалась от прямого обвинения в свой адрес. Ей нет оправдания! Да, что тут скрывать — она всегда смотрела на Неда с предубеждением. Туннельное видение. С нарастающим ужасом Дороти поняла, что сделала с Недом то же, что сделали с ней ее родители, — отвергла его, принизила чувство собственного достоинства, сосредоточившись на себе и не считаясь с тем, как ее поведение скажется на Неде. То, что Нед Шеннон был мужчиной, не означало, что он застрахован от тех обид, которые испытывала она.

Нед поморщился.

— Возможно, я не должен был вываливать все это перед тобой, когда ты так больна. Не то время, не то место, я понимаю…

— Нет, все правильно, Нед, — прошептала она, сжимая его руку. — Тебе нужно было высказаться, а мне — выслушать это.