Кристина Холлис - Самая счастливая

Мег поджала губы. И как он может считать себя прогрессивно мыслящим человеком, если предпочитает иметь любовницу, как и все его предки? Если она поддастся своим инстинктам и кинется в его объятия, то вновь окажется на том же месте. И скоро настанет день, когда Джианни начнет освобождать его для своей законной жены.

«Я хочу быть с тобой предельно честным, Меган. Мое предложение — это не брак… Я даже не думал о любви. Потому что не способен на любовь».

После этих слов жизнь ее стала мучительной. Джианни не только разбил ей сердце — он унизил ее. Мег взглянула на него, склонившегося над ее рукой. Ей безумно захотелось запустить пальцы здоровой руки в эти черные густые волосы, но она сдержалась. Ведь она мгновенно тогда окажется в его объятиях, а затем — в его постели. Мег беспокойно заерзала на стуле. Она чувствовала себя по-настоящему живой, когда его пальцы прикасались к ней, когда поцелуи его доводили ее до умопомрачения. Но Мег представляла себе, какое мучение ожидает ее впереди, когда он женится на другой женщине — итальянской аристократке. Ведь он так планировал свою жизнь? Она не хотела подставлять свое сердце под такой жестокий удар.

— Я остановил кровь. Как ты себя чувствуешь, mia dolce ?

— Гораздо лучше, спасибо.

К своему ужасу, Мег поняла, что она улыбается. Глаза ее широко открылись. Джианни умел соблазнять женщин. Мег знала, что он может поднять ее на крыльях желания и унести на небывалую высоту. Они всегда испытывали нечто, что было за гранью вожделения или страсти. Это было слияние двух душ… но один из них всегда твердо стоял на земле.

Мег смотрела, как он закончил бинтовать ее руку. Какая-то часть ее сознания молилась о том, чтобы он сразу же ушел. Все другие части тела отчаянно желали, чтобы он остался…

— Я буду чувствовать себя спокойнее, если сегодня ты больше не будешь работать.

— Ты чуткий работодатель, — вздохнула Мег.

— Ты не хочешь выпить крепкого чая, чтобы оправиться от шока?

В темных глазах его плясали огоньки. Мег почувствовала, что сердце ее стало таять, и опустила глаза. Включив чайник, Джианни снова взял перочинный нож.

— Тупое лезвие очень опасно, — повторил он, проводя пальцем по стальному лезвию. Взяв ножеточку, он быстро заточил нож. — Как ты себя чувствуешь?

— Я почувствую себя гораздо лучше, когда ты отправишься своей дорогой, Джианни.

— Я никуда не уйду, пока ты что-нибудь не съешь.

Обогнув стол, Джианни открыл холодильник. Он не собирался уходить, не получив от Мег ответы на несколько вопросов. Судя по тому, как она отводила от него взгляд, он понял, что воспоминания о совместно проведенном времени так же будоражат ее, как и его. Но Джианни привык к тому, что женщины расстилались возле его ног, а не отводили от него взгляд.

«Это невозможно», — думала Мег. Джианни смотрел на нее так, будто решал, какую ее часть проглотить первой.

— Тебе надо отправляться в путь, Джианни. Напа-Валли находится очень далеко.

— Я знаю. Но они не начнут совещание без меня.

Мег криво усмехнулась:

— Да, конечно. Спасибо за все, Джианни.

Отвернувшись от нее, Джианни принялся хозяйничать на ее крохотной кухне. Он ловко нарезал и положил на тарелку хлеб, добавив к нему несколько ломтиков ветчины.

— Вот, ешь. Тебе надо укрепить силы. Ты слишком похудела, — заметил он.

Мег достала вилку из выдвижного ящика стола. Рука Джианни скользнула туда же за столовыми приборами, и, если бы Мег не отдернула руку, их руки соприкоснулись бы.

— Ты останешься на завтрак? — Эти слова сорвались с ее языка прежде, чем Мег поняла, что они могут быть неправильно истолкованы.

— Не могу отказаться от ветчины, произведенной в Кастелфино, — произнес Джианни с явным удовольствием. — Кроме того, мне надо убедиться, что ты все съешь, а не выбросишь в мусорное ведро.

Он присел на широкий низкий подоконник кухонного окна. Мег отвела глаза. Ей нельзя было отвлекаться. Джианни был настроен добиться своего, но она должна стоять на своем. И это неожиданное внимание было всего лишь частью его коварного плана.

— Для меня будет облегчением вернуться домой в Англию после всей этой сытой еды и легкой жизни, — пошутила она.

Брови Джианни сдвинулись.

— Лишь англичане могут превратить радости жизни в нечто вредное, — небрежно заметил он, глядя на окрашенные осенью алые листья плюща, обвивавшего оконную раму.

Время, казалось, застыло между ними, с хрустом отсчитывая секунды. Мег ждала, прислушиваясь к биению своего сердца, намеренно не желая слышать, что оно ей говорит.