Энн Уинстон: Свет любви

Линн вошла в квартиру и занялась остальными коробками. Случайно подняв голову, она увидела свое отражение в бабушкином зеркале — одной из немногих вещей, которые уже нашли свое место в новой квартире, — и, словно не веря своим глазам, подошла ближе.

Пожалуй, впервые с тех пор, как покончила с карьерой модели, Линн оценивающе взглянула на себя. Как сильно она изменилась! В зеркале отражалась стройная женщина в джинсах, округлые формы которой не скрывала даже домашняя рубашка. Волосы были закручены в небрежный узел на затылке, из которого выбивались отдельные белокурые пряди.

Приходилось признать, что эта женщина ничего общего с прежней Э'Линн не имела. Год назад она была худощавой, почти костлявой, всегда с тщательно уложенными волосами и облачена в какой-нибудь шедевр из последней коллекции известного дизайнера. Та Линн никогда не позволила бы себе подобного беспорядка на голове. А уж появиться на людях без макияжа!..

Линн улыбнулась отражению, вспомнив реакцию своего агента, когда после первых съемок новой коллекции купальников для «Спорте иллюстрейтед» она спокойно сказала ему, что эти съемки станут для нее последними.

Видимо, что-то в ее голосе заставило его поверить, что это не шутка и не очередной каприз предмета обожания тысяч мужчин. А уж какие только выкрутасы красоток, избалованных вниманием, лелеемых и оберегаемых, не приходилось ему терпеть!

— Ты в своем уме? — возопил Эдвард. На его красивом холеном лице отразился ужас. — Ты хочешь бросить карьеру, когда Э'Линн не сходит с обложек журналов, а «Клиник» и «Викториас сикрет» готовы подписать с тобой годичные контракты на суммы со многими нулями?! Как тебе даже в голову могла прийти подобная мысль?! Линн, прошу тебя, опомнись! Это богохульство!

— Я все решила, Эд, — тихо, но твердо сказала она.

Работа уже давно перестала приносить ей радость и удовлетворение. Ей надоело перелетать с одного конца земного шара на другой по три раза за неделю и позировать с неизменной улыбкой на лице в крошечном бикини. Надоело взвешиваться после каждого лишнего съеденного кусочка. Она устала от мужчин, твердо уверенных в ее доступности только потому, что ее тело, часто довольно символично прикрытое, мелькало на обложках журналов…

— Но почему? — в голосе Эда была такая мука, словно ее слова резали его без ножа.

— Почему? — Линн пожала плечами и на миг замолчала.

Эд был неплохим человеком, но она знала, что он ее не поймет. Он принадлежал модельному бизнесу целиком и не представлял себе жизни без славы и известности, которая пришла к нему совсем недавно. Однако она решила сказать ему правду.

— Я устала, Эд, — просто сказала Линн. — Забыла, что значит быть обычным человеком, со своими радостями и горестями. С меня достаточно этого показного блеска.

— Ты сошла с ума, — покачивая головой, констатировал Эд. — Кто же в здравом рассудке откажется от денег и популярности? — Его слова заставили ее усмехнуться, но он этого не заметил. — И чем ты собираешься заняться?

— Пока не знаю. Я еще не думала об этом, — небрежно бросила она.

Линн могла поклясться, что именно эти слова вогнали его в ступор, и поспешила ретироваться.

К удивлению Линн, Эдвард оставил ее в покое, видимо так и не придя в себя после ее заявления. Когда съемки закончились, она ушла, отказавшись подписать новый контракт. Что называется, сожгла за собой все мосты.

Прежде всего, она снова стала сама собой. Э'Линн Фрэзир, которую придумала ее мать, больше не существовало. Она решила отказаться от девической фамилии своей бабушки по отцу, и вместо утонченной и загадочной Э'Линн на свет снова появилась Линн Дивейн.

Вернувшись в Вирджинию, она принялась методично набирать калории, которые недобирала в течение десяти лет. Волосы, которые в жертву профессии перекрашивались так часто, что она забыла их естественный цвет, превратились в длинную белокурую гриву. Поправившись на пятнадцать фунтов, Линн снова ограничила себя в еде, но по сравнению с жесточайшей диетой, которой она истязала себя раньше, это самоограничение можно было смело считать детской забавой.

Линн почти перестала пользоваться косметикой и теперь могла не беспокоиться, что случайный прохожий на улице узнает в ней известную в прошлом модель. Больше никаких фотосессий, банкетов, фуршетов, ненужных ей встреч. Она даже не подозревала, какое это счастье — иметь личную жизнь! Раньше пронырливые репортеры не давали ей ни малейшей возможности расслабиться, рыская рядом, словно ищейки, в поисках сенсации. С кем она спит, с кем встречается, белье какого дизайнера предпочитает носить… Слава богу, теперь об этом можно забыть!