Фрида Митчелл - Огни страстей

Где-то в глубине сознания слабый внутренний голос пытался образумить Нору, но то, что творилось в ее теле, было сильнее. Она же совсем не знает этого мужчину, они совершенно посторонние друг другу люди, по его же собственному признанию. Нельзя позволять ему делать с ней такое… Но летняя ночь такая темная, полна таких сладких ароматов… Нора ощутила, как ее захлестывает неудержимая волна страсти. Она положила руки на широкие плечи Винсента, и поцелуй стал еще более чувственным. Разве мог голос разума развеять чары сладостного волшебства?

— Наверное, тот парень был сумасшедшим. Ты такая сладкая, такая желанная…

Его поцелуи стали настойчивее. Когда Винсент крепче обнял ее, Нора почувствовала, что он возбужден и даже не пытается это скрывать. Он ее хочет. Этот сильный, могущественный, богатый мужчина, которому достаточно щелкнуть пальцами, чтобы к нему сбежалась целая толпа красавиц, хочет именно ее! Но одновременно Нора вдруг осознала, что действует под влиянием чувственного опьянения, мощных, но примитивных инстинктов, которые Винсент Пламмер разбудил в ней с такой легкостью. И в этот момент наступило отрезвление. Она не может, не должна…

— Нет!

Она вырвалась из объятий Винсента, и он не сделал попытки ее удержать. Вопреки всякой логике, Нора испытала разочарование — он так спокойно воспринял ее отказ.

Нора тяжело дышала. Отчаянно пытаясь взять себя в руки, она по-прежнему смотрела в глаза Винсенту. Да что же с ней такое творится! Как можно испытывать желание к человеку, которого она совсем не знает и который ей даже не нравится? Или сработал инстинкт, и она, потеряв одного мужчину, потянулась к другому? Вот только она никогда не была с Брайаном в постели. Если уж на то пошло, она вообще не спала ни с одним мужчиной, хотя Пламмер, кажется, твердо убежден в обратном.

Наблюдая за паническим выражением ее лица, Винсент насмешливо приподнял черную бровь.

— Забудьте его, Нора, — спокойно произнес он, словно их разговор и не прерывался. — Пора продолжать жить дальше.

— Послушайте, избавьте меня, пожалуйста, от доморощенного психоанализа. — Его лицо застыло, и Нора поспешила добавить: — Мне нужно идти. Глория будет волноваться.

— К черту Глорию. Вы правы, я действительно ничего о нем не знаю, так что просветите меня.

Он отошел на пару шагов, лениво прислонился к стволу толстого бука и скрестил руки на груди, словно приготовившись выслушать долгую исповедь.

— Не хочу! — Нора и сама почувствовала, что в ее голосе звучит скорее отчаяние, чем решительность.

— Почему? Уж не потому ли, что вы решили до конца жизни похоронить себя в этой глуши? — едко поинтересовался он.

— Я живу не здесь.

Нора заметила, как он недоуменно вскинул брови, и тут же пожалела о своей болтливости. Зря она призналась, что всего лишь гостья в этом маленьком городке. Незачем Винсенту Пламмеру что-то о ней знать.

— Не здесь? — Его тон явно приглашал развить эту тему, но Нора сделала вид, будто не поняла намека.

— Нет.

Девушка не могла справиться с пресловутой враждебностью, в которой он уже ее обвинял. Винсент Пламмер был слишком властным, самоуверенным, оскорбительно дерзким… а его невозмутимость действовала ей на нервы.

Господи, как она ухитрилась поставить себя в столь нелепое положение!

— Однако вы не облегчаете мне задачу.

Он нетерпеливым жестом отбросил волосы со лба, и до Норы донесся чувственный аромат дорогого одеколона. Одновременно его жест привлек ее внимание к игре сильных мускулов под белой рубашкой.

— Не знала, что я должна это делать.

Нора попыталась ответить ему невозмутимо-насмешливым взглядом, но, судя по выражению лица Винсента, ей это не удалось.

— Поступайте как знаете, — мрачно сказал он, выпрямляясь с таким видом, словно хотел сказать «с меня хватит». — Только помните, вы не единственная женщина, которую обидел некий хлыщ с хорошо подвешенным языком, пообещав достать луну с неба, а потом не дав даже электрической лампочки. Сколько вам лет? Девятнадцать? Двадцать?

— Мне двадцать четыре года, хотя это и не ваше дело, — сухо ответила Нора. Упрек Винсента, что она погрязла в жалости к самой себе, возмущал ее почти так же, как он сам.

— Господи, да у вас вся жизнь впереди! И, позволю себе заметить, вы потратили уже достаточно времени, проливая слезы над разбитым кувшином.

— Неужели? Вы так считаете? — Какая наглость, просто непостижимая! — Что ж, возможно, не всем людям удается включать и выключать эмоции, как воду в кране. Это не приходило вам в голову? Я была помолвлена с Брайаном, собиралась прожить с ним всю жизнь, строила планы на будущее, а потом все кончилось в один миг. Вы на моем месте с легкостью забыли бы об этом, но я не могу.