Джули Кистлер: Любовный марафон

— Ничего, — произнесла наконец она после долгого молчания. — Абсолютно ничего, только то, что я с тобой, а ты — со мной. — Прозвучало это, разумеется, совершенно неубедительно. — Ну, это тот человек, про которого люди привыкли думать, что он со мной, — страдая от собственного многословия, проговорила Люси. — То, что мы вместе, является неопровержимым фактом. Если я с кем-то в кустах, то никто не сомневается, что я именно с тобой, и больше ни с кем.

Ян обошел ее кругом и встал, глядя ей прямо в лицо. Уф! В теплом, влажном июньском воздухе, темной ночью, едва освещаемой узким серпиком нарождающейся луны, Люси почувствовала себя незащищенной и ранимой. Она не сомневалась, что Ян еле сдерживается, чтобы не начать расстегивать пуговицы у нее на блузке.

— Люси, — начал он, запнулся, сжал кулаки, покрутил головой и отвернулся. — Послушай, я знаю, что я не в твоем вкусе, ты мне уже не раз говорила об этом. Но тогда почему ты вдруг решила, что я «предназначен тебе судьбой»?

— Не знаю, — ответила она, пожимая плечами.

Это что, проверка? Она что, должна весело рассмеяться и броситься ему на шею, шутливо называя его «предназначенным судьбой», что с удовольствием и докажет ему в спальне? Нет, это как-то слишком просто.

Может, его гордость задета ее бесцеремонным отказом в ответ на его благородный жест — предложение выйти за него замуж (о, не по любви, разумеется, а только в том случае, если после их безумств в бельевой появится нежелательное «осложнение»)? Ян, ты, конечно, очень завидный жених, и я уверена, что миллионы женщин будут клясться тебе в любви, пронеслось у нее в голове. Все, кроме меня…

… потому что мне претит твоя снисходительность.

А если бы она вдруг выпалила: я влюблена в тебя по уши и потому не могу быть беспристрастной? Бросился бы он наутек, как перепуганный кролик?

Она могла сказать это вслух, могла признаться в своих тщательно скрываемых чувствах. Глубоких чувствах.

Но они с Яном так не договаривались.

— Ладно, забудь то, что я сказал, — пробормотал Ян. — Я… э… вероятно, на какое-то мгновение сошел с ума.

Он размашистым шагом быстро пошел к дому. Люси осталась на садовой дорожке. Она с силой пнула камешек под ногами.

— Сошел с ума? — переспросила она, ни к кому не обращаясь. — Люси, так тебе и надо!

Над поместьем семьи Макинтош занимался новый день.

На этот раз Люси проснулась одна. Раньше она только об этом и мечтала, теперь ей от этого хотелось выть.

— Ничего, нас этим не удивишь, правда, Люси? — подбадривала она себя, вставая. — Как-нибудь переживем.

Одинокая, несчастная, погруженная в меланхолию, она отбивалась от тяжелых мыслей, которые нахлынули вдруг все разом.

Боже, как ей плохо! Всю ночь она думала, анализировала свои странные отношения с Яном со всех точек зрения. И какой сделала вывод?

— Я ему нравлюсь. Я действительно ему нравлюсь, — рассуждала Люси сама с собой.

Она вздохнула и села в теплое, нагретое солнцем кресло у открытого окна.

— Он был просто неотразим. Осадил моего отца, привез меня к себе домой, познакомил со своей замечательной семьей. Он предложил мне стать его женой, но я отвергла его. Я унизила его, и он больше никогда в жизни не сделает мне предложение. Черт! Он сейчас, наверное, уже созвонился с этой глупой Фезер! — Люси залилась истерическим смехом.

Но у нее же есть видеокассета! Она лежит на трюмо, здесь, в ее комнате. Непонятно, что с ней делать.

Ну, чего же тут непонятного! Кассету надо отдать Яну, чтобы он освободил брата от пут взбалмошной жены, и дело с концом.

— Знаешь что, Люси, — вслух сказала она себе, — сматывайся-ка ты отсюда ко всем чертям. Кайла теперь и так освободят, без твоей помощи!

Она натянула шорты и веселенький желтенький топик, почти такого же цвета, что и простыни этой роскошной кровати под балдахином на четырех точеных столбиках, и, что-то напевая, стала быстро укладывать вещи.

Опять эта песенка! Как в тот день, на свадьбе у Стеффи. Happy birthday ! — «Счастливого дня рождения!» Ха! Если она хочет дальше спокойно жить, ей нужно раз и навсегда отказаться от празднований своего дня рождения! Как показывает практика, ни к чему хорошему это не приводит.

Люси окинула прощальным взглядом нарядную спальню в лимонно-желтых тонах, едва взглянув на роскошную постель, и тяжело вздохнула — ей некого винить, кроме самой себя. Тогда, в свой день рождения, она слишком много выпила шампанского с текилой, а в бельевой на нее вообще нашло какое-то затмение.