Пегги Морленд - Любовь и наследство в придачу

Дом мало изменился за эти годы. Он по-прежнему казался ей огромным, даже теперь, когда она стала взрослой. Этот дом был не единственным местом, где проживали ее родители, но он был последним в их жизни.

Когда отец работал с архитектором над дизайном дома, он определил, что строение должно отражать успех хозяина, его статус в этой жизни. Это было трехэтажное здание из старинного кирпича. Высокие темно-зеленые ставни по бокам застекленных створчатых дверей, выходивших из гостиной и столовой на широкую веранду перед домом в форме полумесяца. Джина вспомнила, как маленькой девочкой бегала по невидимому кругу, который образовывался при открытии этих дверей. Она вбегала в одни двери, пробегала через гостиную, холл и столовую и выбегала на другом конце веранды через другие двери. Игра была абсолютно бессмысленной и могла доставить удовольствие только маленькому ребенку, но сейчас это воспоминание болью отозвалось в сердце Джины.

Вздохнув, Джина открыла дверцу, выбралась из машины и направилась к входу. Она потянулась к ручке двери и замерла, размышляя, удобно ли приходить сюда вот так, без приглашения. Теоретически это, по-прежнему, ее дом, напомнила себе Джина, но здесь проживает экономка отца, потому лучше не пугать женщину зря, и нажала на кнопку звонка.

Спустя мгновение дверь открылась, и на пороге появилась седоволосая женщина.

— Чем я могу вам помочь?

Джина отступила на шаг назад.

— Простите, мне, наверно, надо было предварительно позвонить вам.

— Джина! — воскликнула женщина, потом взяла Джину за руку и затащила в дом. — Не говорите глупостей, зачем звонить, если это ваш дом.

— Я сама не знаю, зачем приехала, — тихо произнесла Джина. — Я вышла из офиса юриста, намереваясь отправиться домой.

На лице женщины отразилось сочувствие.

— Вы дома, дорогая!

Джина боролась со слезами.

— Спасибо. Просто хочу осмотреться, если можно.

— Конечно, конечно, дорогая. Если что-нибудь понадобится, я буду на кухне.

Проводив экономку взглядом, Джина медленно огляделась вокруг, узнавая обстановку дома, в котором выросла. Портрет матери, написанный маслом, по-прежнему висел над камином, а на каминной полке в серебряных рамках стояли семейные фотографии. Джине показалось, что здесь ничего не изменилось за двенадцать лет. Она прошла через холл и остановилась перед дверью отцовского кабинета.

Комната была отделана дорогим ореховым деревом и когда-то служила отцу домашним офисом. Похоже, она и теперь выполняла эту функцию. Стол отца стоял в центре комнаты, кожаное кресло было немного сдвинуто в сторону, словно он только что вышел и планировал вскоре вернуться. Слева на столе стояла подставка для трубок и коробка с табаком. Джина вдохнула и почувствовала ароматный запах табака.

Набравшись смелости, Джина прошла в кабинет, села в кресло отца и окинула взглядом знакомые предметы. Рядом с дверью — старинная стойка для шляп, встроенные полки с книгами и всякой всячиной, которую он коллекционировал много лет. Окна с видом на розовый сад. Взгляд ее снова упал на стол, и она увидела справа от себя в рамке коллаж из ее фотографий в раннем детстве и чуть постарше, в школьные годы, первый или второй класс, она уже не помнила точно.

Но больше всего Джину шокировала газетная вырезка, которая частично перекрыла фотографии. Это была пожелтевшая от времени статья из школьной газеты, где сообщалось о продаже ее первой книги. Джина уставилась на эту вырезку, размышляя, как он смог ее получить, а самое главное, почему хранил все эти годы.

Джина встала, обошла стол и остановилась у спальни родителей. Горло сжал спазм, слезы были совсем близко, но Джина заставила себя сделать шаг в спальню, где умер отец. Кровать аккуратно заправлена, шторы подняты, и комнату наполнял солнечный свет. На прикроватной тумбочке стояла ваза с розами и две фотографии в рамках.

Джина не помнила, чтобы эти фотографии стояли здесь в ее детстве, и подошла посмотреть. Глаза наполнились слезами, когда она увидела, что это были фотографии матери и ее самой. Отец действительно любил их, хотя никогда не понимал, как дать семье почувствовать свою любовь. И эту любовь к ним он сохранил даже тогда, когда жена и дочь больше не были частью его жизни.

Домой Джина возвращалась в отрешенном состоянии. Ее сердце переполняли одновременно горечь утраты и тепло отцовской любви, которую она ощутила в родительском доме. Но, пока она мчалась по широкому шоссе, мысли о том, что сделал Кейз, как он использовал ее, вновь завладели Джиной.