Дорис Смит - Семь сорок (В поисках счастья)

Джоанне все это еще казалось сном, причем развивавшимся не так, как следовало. Отец завладел слишком большой частью разговора, и Дугласа, казалось, это вполне устраивало. И сам визит был таким же — ему явно предшествовал обмен сообщениями между Дугласом и ее родителями, но ей об этом ни слова не сказали.

За ужином она узнала остальные новости. Фланн также вернулся домой.

— Благодаря вам и Винсенту. — Серые глаза смягчились, и сердце Джоанны на мгновение замерло. И еще несколько мгновений, когда Дуглас объяснил, что пока он управлялся с одним взломщиком, второй попытался удрать, и Фланн прыгнул на него. — Доги часто впускают злоумышленника, а потом не дают ему уйти. — Но на этот раз у злоумышленника были нож и дубинка. Дуглас совершил ошибку, когда бросился на помощь собаке. — Глупо, конечно. Они не перестают напоминать об этом. Сердце — та роскошь, которую никакой полицейский не может себе позволить на дежурстве. — Он добавил, что теперь нападавшего уже поймали, и оба сейчас сидят под арестом в ожидании суда. Это оказались не цыгане. Цыгане просто отвлекали внимание, и даже это невозможно было доказать.

Что касается остального, то Ши сейчас был в Каррикду, взял отпуск до следующего месяца, когда Шейла и Мэттью должны будут вместе отправиться в деловую поездку. Джеральдина, словно мимоходом сообщил он, тоже поехала в Каррикду.

Пока Джоанна старалась все это переварить, ее мать взглянула на другой край стола.

— Еще кофе, Дуглас? Нет? Тогда отправляйтесь с Джо в гостиную смотреть телевизор. Мы с Тэдом скоро придем.

— Клянусь Юпитером, верно! Как раз сейчас будет передача, которая мне нравится. — Он с готовностью вскочил и заработал нахмуренный взгляд. Этот взгляд был настолько очевидным, что Джоанна не понимала, как Дуглас мог его не заметить. Он и заметил.

— И как же, сколько нам отпущено времени? — деловым тоном спросил он в гостиной.

— Сколько времени — для чего? — спросила она.

— Для того, чтобы вы пришли в себя насчет выйти за меня замуж. — Ни мольбы, ни малейшего сомнения. В Дугласе было больше от Мэттью О'Малли, чем она думала. А в этом новом Дугласе, казалось, ничего не было от мужчины, который так нежно держал се в тот вечер на берегу.

— Я… пришла в себя, — тихо сказала она. — Я думала и думала, прежде чем написать это письмо. Здесь больше не о чем говорить. Действительно не о чем.

— Я думаю, есть о чем. Об очень многом, — ответил Дуглас и наклонился вперед, уперев руки в колени. — Вот почему я написал вашему отцу и попросил его разрешения приехать.

Джоанна разинула рот:

— Как, вы это сделали? — Не в силах удержаться, она рассмеялась. — Наверное, он не знал, что и сказать. Бедный старый папа!

— Он совершенно точно знал, что сказать, — с достоинством ответил Дуглас. — Как и следовало ожидать. Теперь, когда я увидел его, мне это стало понятно. Он велел мне приехать, чтобы он мог на меня посмотреть.

— Не может быть!

— Ну, я не вижу тут ничего особенного, — спокойно ответил Дуглас. — Именно это скажу я сам, когда дойдет дело до нашей дочери.

— Нашей дочери? — выдохнула Джоанна. В новом Дугласе было нечто, от чего кровь у нее в жилах текла быстрее.

— Ага. Нашей дочери. С личиком как у котенка, совсем как у ее матери. — Он посмотрел на нее, словно вызывая на возражение, дерзким и очень юным взглядом.

— Нет, пожалуйста, — с отчаянием сказала Джоанна. — Пожалуйста, не продолжайте. Все равно нет. Так должно быть.

— Джеральдина этого боялась, — ошарашил ее Дуглас. — Мы поговорили, когда она вернулась из Франции, — сухо добавил он. — Если бы я не встретил вас, Джо, я все равно никогда не женился бы на Джеральдине. Простите, если это звучит грубо. Мне нравилось бывать с ней, и для матери она огромная поддержка, но я ее не люблю. Ни один из нас не должен мучиться угрызениями совести из-за Джеральдины. Она и сама вам это скажет — теперь. — Он ненадолго замолчал, как будто сдерживая нетерпение. — Не будьте с ней слишком суровы, любовь моя. Большинство из нас когда-нибудь поступало глупо по отношению к другим. Джо, в чем дело? — Он наконец заметил ее молчание. Она увидела, что взгляд его изменился. — В том, что я только что сказал насчет глупых поступков?

Она лихорадочно думала. Он никогда не принадлежал Джеральдине. Выйти за него не означало, что она кого-то ограбит. И он все еще хочет ее. И он — мужчина, не мальчик. Он всегда выбирал мужской путь — и особенно сегодня. А потом радость стала затихать. Выйти за него сейчас, ничего не сказав, означало всю жизнь опасаться, будет ли Джеральдина молчать. Об этом не могло быть и речи. А сказать ему — ни за что! Тогда он не захочет на ней жениться, но может почувствовать, что обязан. Кроме того, он же мужчина, настоящий мужчина, ее потеря не будет для него крахом. Он сумеет это пережить.