Вайолет Винспиер: Дыхание песков

— У тебя на лице, Жанна, написано такое отчаяние, словно я и в самом деле сотворил что-то ужасное. Ты заставляешь меня думать, что я причинил тебе боль. Неужели наставил синяков?

— Нет, — Жанна не стала говорить, какая боль пронизывает ее раненое сердце. Тело охватил леденящий холод. И снова она почувствовала себя как в далеком детстве, когда рассерженная учительница, вытащив ее из воды и дав хорошего тычка, подтолкнула в сторону унылого серого здания, единственного дома Жанны.

Две крупные слезы покатились по щекам, и она торопливо отвернулась, чтобы Рауль их не заметил.

— Пойдем в дом, — голос испанца прозвучал неожиданно сухо. — Скоро ужин.

— Можно мне не ходить?

— Боишься, как бы остальные не заметили, что ты плакала?

— Да, и не хочу смущаться.

— Но ведь Лейла иногда плачет, когда Касим бывает с ней жесток. Мужчины, chica, далеко не ангелы.

— Лейла любит своего мужа, а потому понимает и прощает.

— Любовь и должна быть такой, не правда ли?

— Наверное, да.

— А я, значит, останусь непрощенным?

— На сегодня, — рассеянно согласилась Жанна, вконец расстроенная. Ее разрывали противоречивые чувства, и она мечтала только о том, чтобы поскорее остаться одной.

— Вы не возражаете, если я побуду у себя? Не хочется ни ужинать, ни притворяться веселой, когда такое настроение.

— Жанна!..

— Пожалуйста, проявите хоть немножко доброты ко мне… если, конечно, это не будет стоить вам слишком больших усилий, — страдание требовало выхода, и Жанна, сорвав с плеч плащ и швырнув на землю, опрометью бросилась в дом. Потеряв по дороге один из бабушей, она продолжала бежать, ощущая босой ногой прохладу плиток. Как слепая, влетела она в коридор, ведущий в ее покои, и вскрикнула, наткнувшись на бесшумно ступавшего слугу. Спиной чувствуя удивленный взгляд, девушка побежала дальше и, ворвавшись к себе, захлопнула дверь и прислонилась к стене. Какое облегчение остаться наконец одной! Мысли сумбурным вихрем кружились в голове. Жанна в изнеможении упала на диван.

Сжав подушку онемевшими руками, она опять ощутила на пальце тяжесть подаренного Раулем изумруда. Вспоминать его поцелуи не было нужды — они и так огненными печатями горели на ее губах, шее, глазах.

Надо уезжать! Сил нет видеть его снова… а ведь утром они еще встретятся.

Встревоженно вздохнув, Жанна поднялась и прошла в ванную комнату с маленьким мраморным бассейном. Вода смоет всю боль, а потом — спать!

Она разделась и оставила платье на изразцовом полу.

«Я сделал тебе больно?» — так спросил Рауль, и теперь она потрясенно смотрела на синяк, выступивший на руке. Потом кончиками пальцев потрогала фиолетовую, похожую на лепесток, метку, живо напоминавшую ей о сокрушающих объятиях, об одуряющем запахе жимолости, о перекрученных, словно руки леших, ветвях мирта в лунном свете.

Потом Жанна со вздохом скользнула в ароматный пар бассейна, и теплая шелковистая вода, ласково щекоча белую кожу, приняла в мягкие объятия это нежное тело, стройные длинные ноги, стыдливо прикрыла девичью грудь, за которой таилась душа с ее тайнами.

Неожиданно послышались шаги, но Жанна не стала оборачиваться. Должно быть, Фарима принесла поднос с едой и дивный арабский кофе.

— Я поставлю поднос здесь, на табурет.

Она ахнула от ужаса. Рауль! Нимало не смущаясь, вошел и стоит здесь с таким видом, будто немедленно подаст полотенце, если она пожелает выйти из воды.

— Я… я приняла вас за Фариму! — вспыхнула Жанна.

— Разве я похож на нее? — усмехнулся он. — Ты потеряла башмачок, Золушка. Я принес его, а заодно и ужин. Пока не пообещаешь съесть хоть что-нибудь перед сном, я буду стоять здесь и рассматривать тебя.

— Уйдите отсюда вон… сию же минуту! — щеки Жанны пылали, она беспомощно прикрывалась губкой. Поистине он дьявол! Стоит здесь, гибкий, смуглый, ничуть не раскаивающийся в недавнем происшествии, и ласкает ее взглядом горящих глаз, затененных черными ресницами.

— Рауль… пожалуйста, уйдите.

Ее мучитель улыбался.

— Ты так мило просишь, что я просто не способен покинуть тебя и потому остаюсь.

— С-сегодня вы что-то совсем плохо со мною обращаетесь.

— Да нет же, просто я беспокоился за madrecita. Но нашел ее очень довольной тобой. Она сказала, что ей понравилась ваша беседа и что ты — славная девушка, желающая мне счастья… Ты и в самом деле желаешь мне счастья, chica?

— Конечно, желаю. Иначе что же будет с Эль Амарой, если вы не добьетесь, чего хотите? Вы очень надменны и высокомерны, Рауль Сезар-бей, но благодаря этому сметаете на своем пути все препятствия.