Максим Мейстер - Цветы, которые не умирают

Я вхожу в свою теплицу и иду к кактусу, который когда-то был розой. Я и сейчас вижу ее сквозь мясистые зеленые наросты и длинные иголки. Хотя знаю, что это лишь воображение. Но все равно подхожу и говорю: «Привет, моя прекрасная роза!», и целую воображаемые лепестки, чувствуя как длинные иголки впиваются в губы, в лицо… Но я закрываю глаза. И не только для того, чтобы уберечь их. А чтобы не видеть зеленого кактуса. И когда я закрываю глаза, то на мгновение в уме мелькает образ той прекрасной розы, что давно умерла.

И в сердце появляется что-то теплое и горячее. А потом боль становится нестерпимой, и я плачу, вытирая кровь.

И иду в другую часть теплицы, где растет алоэ. Умерший ландыш почти не колючий. Да, его длинные стебли усыпаны выростами, похожими на колючки, но они мягкие и почти не колют. Алоэ не колючее, оно – ядовитое…

«Привет, мой любимый ландыш!» – говорю я и сразу закрываю глаза, чтобы увидеть белые смеющиеся цветы-колокольчики. И целую алоэ. И слышу давно забытый звон.

И в сердце появляется что-то теплое и горячее. А потом боль от жгучего сока алоэ становится нестерпимой. Да, говорят, этот сок полезный. Но мне не нужна польза, я хочу слышать звон моего ландыша!… И я плачу, уходя из теплицы…

Возвращаюсь домой и сажусь напротив зеркала.

Я делаю так, когда хочу узнать что-то важное. Сам по себе я очень наивен и доверчив. Или глуп, как говорят про меня остальные люди, когда мы стоим в одной очереди за билетами. Может быть, они и правы. Просто они не знают, что дома я могу стать зеркалом…

Вот и сейчас. Я сел перед зеркалом, и в нем тут же появился я. Другой я, у которого нет чувств и сердца, а только холодный разум, который безупречно работает, отражаясь от серебряной подложки. Он очень мудрый, потому что беспристрастный.

– Я снова ездил на кладбище, – сказал я.

– Знаю, – ответил я из зеркала.

– Так я никогда не найду нового цветка…

– Да, чтобы найти новый цветок, надо забыть об умерших. Ты должен купить билет и уехать.

– Я не могу.

– Почему?

– Потому что знаю, что любой цветок умрет и станет кактусом или алоэ. И мое кладбище будет расти…

– У всех так. Просто другие не строят оранжерей!

– У меня не оранжерея, всего лишь теплица…

– Все равно. Остальные не превращают свои кладбища в теплицы. Остальные оставляют на кладбищах цветы, ставшие кактусами, и больше никогда туда не возвращаются. Просто отправляются на вокзал, чтобы купить билет и найти новый цветок.

– Но не у всех есть деньги на все новые и новые билеты. Как же поступают они? Неужели живут без цветка?

– Многие привозят свой цветок, а когда тот становится кактусом или алоэ, делают вид, что ничего не произошло.

– То есть живут с мертвым цветком?!

– Да, почему бы и нет? Ведь ты сам сказал – не у всех есть деньги на все новые и новые билеты. Но главная причина не в этом. Просто рано или поздно кладбища у большинства становятся такими большими, что там не остается места для новых кактусов, и приходится заставлять ими свой собственный дом.

– И после этого ты удивляешься, почему я не хочу ехать за новым цветком?! Ведь он все равно умрет. Все цветы умирают… И мне останется либо вести его на кладбище, либо делать вид, что ничего не произошло. Но я хочу быть рядом с живым цветком!…

– Тогда ты должен сделать так, чтобы он не умирал.

– Да, но как? Мы все заботимся о своих цветах. Укрываем листьями, удобряем навозом… Почему же они все равно умирают, превращаясь в серо-зеленых и колючих? Почему исчезают яркие чистые краски? Почему нежные лепестки становятся иголками?…

– Наверное, навоза и листвы недостаточно.

– Но что еще нужно?!

– Быть может, воды?…

И я застыл, а на моих губах застыл следующий вопрос. В нем больше не было необходимости, потому что я вдруг понял!

Да, цветок умирает без воды!

Я отошел от зеркала и сел в глубине комнаты.

– Что же это за вода?

Я хотел вернуться к зеркалу, чтобы спросить, но тут же понял сам. Теплое и горячее, что иногда появляется в сердце, – это и есть вода, которой не хватает цветам.

Я привычно вынул сердце из груди и заглянул внутрь. На донышке блестели несколько капель, что всегда оставались после возвращения из теплицы.

– Этого мало, – сказал я себе. – Для того чтобы питать цветок, сердце должно быть полным.

И я стал вспоминать о розе и ландыше. А потом о кактусе и алоэ. Иногда я смеялся, и часть смеха уносилась прочь легким ветерком, а часть превращалась в капли. Иногда я плакал. И часть слез высыхали на ветру, а часть падала в сердце. И вскоре там плескалось маленькое озеро. Прозрачное и чистое.