Ронда Бэйс: Рыцарь на главную роль

— Я понимаю. Слишком много навалилось на тебя.

«И еще Мэтт Бейкер опять не отвечает на мои звонки», — горько подумала она, но вслух ничего не сказала.

Палата была просторная. Взгляд Доминик сразу выхватил человека, лежавшего на кровати, расположенной рядом с окном. Очертания его худощавой фигуры проглядывали под тонким покрывалом, которым он был накрыт. Взгляд его внимательных карих глаз просвечивал ее точно рентген, и Доминик на мгновение стало не по себе.

— Здравствуйте, — пробормотала она, подходя ближе.

Доминик смотрела на старика, ища знакомые черты. Карие глаза, седые, но все еще густые волосы, тонкие губы плотно сжаты.

На некоторое время в палате воцарилось напряженное молчание.

— Как же ты похожа на нее, — пробормотал старик, с болью и удивлением разглядывая Доминик, стоявшую перед ним и не решавшуюся сесть на стул.

— На кого? — не поняла она.

— На свою бабушку… Она была такой же красивой… Подойди сюда.

Доминик приблизилась, села на край кровати.

— Что это у тебя? — Прищурившись, старик протянул руку к медальону на золотой цепочке, который она никогда не снимала.

— Подарок бабушки, — прошептала Доминик.

Она сняла медальон и протянула его деду. Щелкнув замком, тот раскрыл его, вгляделся в фотографию.

— Раньше здесь был и мой снимок, — с горечью прошептал он. — Она никогда не снимала этот медальон. А когда умерла, я так и не нашел его. Я даже предположить не мог, что она виделась с тобой, знала тебя. — По его морщинистой щеке скатилась одинокая слеза.

— Не надо, — Доминик с нежностью, которой не ожидала от себя, погладила его костлявую руку, — она бы не хотела, чтобы вы плакали, я знаю.

— Да, — вздохнул он. — А я, похоже, ее совсем не знал.

— Она любила вас, — прошептала Доминик. — Ведь иначе не осталась бы с вами до конца своих дней.

— Как многого я лишился, — горько вздохнул он и поднял на нее глаза, полные тоски. — Мне было так одиноко все эти годы… Казалось, работа способна затмить все. Но это не так. Одиночество точно злой рок преследовало меня всю жизнь. И только Доминик, пока она была жива, скрашивала мои дни.

Доминик молчала. Да и что она могла сказать? Что он сам разрушил то, что теперь хотел построить? Он это и так прекрасно знал.

Она отвела взгляд, чтобы дед не разглядел сочувствие в ее глазах.

— Я знаю, что тебя назвали в честь нее, — произнес старик. — И, знаешь, мне это приятно. Ты очень похожа на нее. Ты такая же, как она. — Он протянул ей медальон. — Возьми. Думаю, она хотела бы, чтобы он был только у тебя.

Доминик надела его, посмотрела на деда, лежавшего на кровати.

Им не нужны были слова. Потому что они не могли передать все эмоции, неожиданно нахлынувшие на них. Словно этот медальон породнил их, соединив вновь ту нить, которая была порвана.

Доминик огляделась. Отца в палате не было. Очевидно, он вышел, чтобы не мешать им.

Девушка вздохнула. С улыбкой посмотрела на деда.

— Вы обязательно поправитесь, — сказала она, вставая.

— Уже уходишь? — Во взгляде старика проскользнула грусть.

— Да, увы. — Доминик развела руками. — Мне не разрешили долго находиться здесь.

— Эти врачи! — фыркнул он. — Много они понимают!

— Я еще приду, — пообещала Доминик. — Я буду навещать вас каждый день, если вы хотите.

— Очень хочу, — просто ответил он. — И вот еще что… — Роджер немного помолчал, внимательно глядя на нее. — Мне будет приятно, если вы поселитесь в моем доме.

Доминик мгновение помолчала.

— Хорошо. Я поговорю с отцом. Думаю, он не будет возражать… До свидания, мистер Макларен.

Она вышла из палаты.

— Как бы я хотел, чтобы ты когда-нибудь назвала меня дедом, — прошептал он ей вслед, но Доминик этого уже не слышала.

Доминик с радостью ухватилась за предложение деда пожить в его доме. Это давало ей возможность не встречаться с Полом, исчезнуть из его жизни навсегда. Вспоминая о Дороти, она испытывала смешанные чувства. Конечно, подруга предала ее. И Доминик терялась в догадках: неужели те деньги, которые, как они думали, она унаследует, смогли разрушить ту крепкую дружбу, которая была между ними? Или это только ей казалось, что они очень дружны, а на самом деле, все было ложью, как и в случае с Полом?

Камилле и Доминик с трудом удалось уговорить Аарона принять приглашение Роджера, и они въехали в огромный особняк, точно замок возвышавшийся среди ухоженного сада, огороженного высоким забором.

Доминик странно было находиться в доме, где прислуги было больше, чем живущих в нем гостей, непривычно было занимать огромную спальню, лежать на необъятных размеров кровати, но вскоре она с неожиданной легкостью смирилась с этим. Она очень любила вечера, когда приезжала к деду. Они подолгу беседовали, и Доминик узнавала его с другой стороны: ей открывалось его прошлое, когда жестокое время заставляло быть бескомпромиссным, идти по головам, лишь бы добиться тех высот, к которым он стремился. Все это наложило на Роджера определенный отпечаток, направив его выработавшийся годами непримиримый характер на ни в чем не повинных близких. Теперь поздно было что-либо вернуть, но все еще можно было исправить.