Мартин Гейл - Тайные желания

— Можешь не извиняться.

Кэтрин кивнула.

— Мне так их жалко. И ко всему прочему, как бы мы с Энн ни старались, правда в том, что мы никогда не были друзьями.

Лукас покачал головой.

— Кэтрин, ты сделала все, что было в твоих силах. А потом, проблемы Энн и ее мужа — не твои проблемы. У тебя есть собственная жизнь.

— Да, Энн сказала сегодня утром о желании Тома, чтобы дети вернулись домой и пошли в школу. Она никак не может принять решение, но мне кажется, что она уступит Тому.

— Более чем разумно, — заметил Лукас.

Кэтрин снова кивнула.

— Как тихо. Наверно, мне придется заново привыкать к тишине.

Лукас же подумал о том, что скоро тоже останется один, и боль пронзила его сердце. Ему будет так не хватать Кэтрин!

Она открыла глаза и посмотрела на него.

— Ты знаешь, глядя на детей, я поняла, что одиночество — не лучший образ жизни.

— Я с тобой согласен, — ответил Лукас.

Кэтрин словно не заметила проскользнувшей в его голосе горечи.

— У тебя найдется минутка?

Сердце Лукаса так сильно бухнуло о ребра, что он смог только кивнуть.

Кэтрин поднялась из-за стола.

— Пойдем на воздух. Полюбуемся розами. — Она усмехнулась. — Готова спорить, что ты не ожидал от меня таких слов.

Но Лукас, охваченный мрачными мыслями и предчувствиями, не оценил юмора Кэтрин. Он одновременно дивился и негодовал, что Кэтрин решила поговорить с ним. С какой стати именно теперь? Теперь, когда одно-единственное слово, произнесенное ею, разрушило все его надежды?

Но как он мог отказать ей? Лукас снял пояс с инструментами, повесил его на спинку стула и пошел вслед за Кэтрин на улицу.

Запах роз, окутавший его в саду, пробудил сладкие воспоминания, а потом и вовсе заставил забыть обо всем на свете. Лукас просто слушал, как жужжат пчелы, перелетая от одного цветка к другому. Засмотревшись на одну из полосатых тружениц, Лукас вдруг понял простую истину: люди слишком часто беспокоятся о том, что может произойти, и потому не позволяют себе в полной мере насладиться настоящим моментом. В точности как они с Кэтрин. И неважно, что будет с ними дальше, Лукас понял: тревожиться за будущее — значит омрачать счастье сегодняшнего дня.

Кэтрин направилась к шезлонгам и, опустившись на один из них, положила руки на подлокотники и вытянула ноги. Лукас последовал ее примеру.

— Как часто в нашей жизни происходит нечто подобное, — заметил Лукас, указывая на тусклое небо. — Мы смотрим на солнце и спрашиваем себя, а не набежит ли завтра туча. А потом, когда собираются облака, забываем, что солнце по-прежнему где-то там и рано или поздно появится снова. Кэтрин, жизнь — постоянный спор с судьбой.

Мгновение она молчала, глядя в небо.

— Боюсь, что большую часть своей жизни я не просто спорила с судьбой — я с ней сражалась. С момента, как я приняла тот факт, что я умна, но и вполовину не так привлекательна, как Энн, я только тем и занималась, что доказывала правоту своих убеждений.

— Но ты привле…

— Позволь, я закончу, — подняла руку Кэтрин. — После своего неудачного опыта с Биллом я видела врага в каждом мужчине, который делал мне комплименты и пытался сблизиться. Даже в тебе. Помнишь, как я вела себя в первую нашу встречу?

Лукас усмехнулся.

— Ну еще бы. Помимо всего прочего, ты не один раз напомнила мне, что я всего лишь плотник.

Печаль накрыла лицо Кэтрин, как облаком.

— Я знаю и ужасно сожалею о своих словах. Но, Лукас, пойми, я просто защищалась. Чтобы не быть отвергнутой, я сама отталкиваю мужчин от себя.

Лукас искренне старался понять. Последнее замечание Кэтрин о его месте в ее жизни казалось способом унизить, а не защититься. Но, возможно, он понимает ее чувства. Разве он сам всю жизнь не избегал привязанностей только из-за страха быть отвергнутым, как произошло с ним в детстве? И ведь он так и жил с давнишней детской обидой и болью.

— Полагаю, что иногда я сам поступаю точно так же, — признался Лукас. — Я думал, что никогда не женюсь. Моя мать была несчастна в замужестве, и я полагал, что все прочие браки такие же, как ее. И боялся стать похожим на своего отца, а поэтому отталкивал его и отвергал все его жизненные ценности.

— Мне всегда казалось странным, что ты ничего не рассказываешь о своей семье, — заметила Кэтрин.

— Но я не похож на своего отца-советника. И я не этот твой Билл Как-его-там.

Кэтрин слабо улыбнулась.

— Билл Джефферс.

Лукас глубоко вздохнул.

— Я не Джефферс, который хотел изменить тебя так, как хотелось ему. Я — это я.