Джеки Браун - Лучшая из лучших

— Два тоста из цельнозерновой пшеничной муки и фрукты.

Хельга с отвращением поджала губы, записав заказ.

— Фрукты, — пробормотала она, уходя. — Неужели весь мир сидит на диете?

— Я думаю, мы испортили ей настроение на весь день, — сказала Хлоя.

— Мы оставим ей большие чаевые, — ответил Саймон.

Хлоя пригладила волосы и отвела их от лица. Без сомнения, она затянула бы их в хвост, если бы под рукой оказалась резинка.

— Мне нравятся твои волосы, — сказал он.

— Несмотря на то что сегодня низкая влажность воздуха, они торчат во все стороны и сводят меня с ума. Я использовала новое средство для укладки, но оно не работает. Придется потребовать вернуть деньги за товар.

— Не думаю. По‑моему, твои волосы выглядят замечательно. Мне нравятся твои кудряшки.

— Я не против того, что они вьются, но сегодня они похожи на металлические спирали. Я подумываю о том, чтобы выпрямить волосы в салоне красоты.

«Не надо!» — хотелось закричать Саймону, но он засомневался, что она последует его советам. Поэтому он пожал плечами и сказал:

— Выпрямляй, если считаешь, что так будет лучше.

Хельга принесла кофе для Хлои и налила новую порцию для Саймона.

— Еще я хочу перекрасить волосы. — Хлоя улыбнулась официантке. — Как думаете, мне пойдет быть блондинкой?

Хельга грубо фыркнула. Перед тем как уйти, она ответила:

— Радуйтесь тому, чем одарил вас Бог.

Хлоя обратилась к Саймону:

— Я думаю, в отношении меня Бог мог бы быть немного щедрее. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.

— Тебе не пойдет белокурый цвет волос.

Она нахмурилась:

— Я думала, тебе нравятся блондинки. Последние три твои подружки были белокурыми и загорелыми.

Подружки Саймона были милы и легкодоступны, а он никогда не давал им никаких обещаний. В этом он не был похож на своего отца, который раздаривал обещания и даже клятвы и, как прирожденный политик, потом их нарушал. Подтверждение тому — пять его браков.

— Саймон? — Хлоя посмотрела на него.

Он отмахнулся от размышлений:

— У тебя очень светлая кожа. Тебе не пойдет быть блондинкой.

— Цвет кожи тоже можно изменить.

Саймону не понравился блеск в ее глазах.

— Пожалуйста, только не говори, что ты собралась в солярий. Нечто подобное уже было, помнишь?

Она вздрогнула, и он пожалел, что пробудил эти воспоминания. Однажды Хлоя решила «позагорать» под обогревателем, которым ее бабушка обогревала новый выводок персидских котят. В результате у Хлои обгорели и покрылись волдырями щеки и переносица.

— Ты будешь бегать завтра утром? — быстренько сменила она тему разговора.

Он нахмурился:

— Почему ты спрашиваешь?

— Я хотела к тебе присоединиться.

Саймон не сдержался — его брови взлетели вверх.

— Ты собираешься бегать?

Она наморщила нос — показатель того, что она оскорблена:

— Незачем так изумляться. Разве ты не убеждал меня в том, что нужно больше двигаться, после того как у моей бабушки случился сердечный приступ?

— Мы можем встретиться в парке в восемь утра, — сказал он после короткой паузы.

— Отлично. — Хлоя улыбнулась, но сразу же посерьезнела, как только Хельга принесла еду.

— Что‑нибудь еще? — спросила Хельга, упершись мясистыми руками в бока.

— Нет, больше ничего не нужно.

Когда Хельга принесла счет, на тарелке Хлои оставалось больше половины бублика. Для Хлои это было величайшей победой силы воли над желаниями.

— Ты обещал мне прогулку, — напомнила она Саймону.

— Обещал. И я никогда не отказываюсь от своих обещаний, — ответил он. Он всегда выглядел на удивление серьезным, когда делал подобные замечания. — Куда ты хочешь пойти?

— Как насчет того маленького книжного магазина недалеко от Пятой авеню? Мы давно там не были.

— Идем.

Через сорок пять минут они добрались до книжного магазина, но только потому, что Хлоя остановилась у небольшой витрины магазина одежды.

— Что ты думаешь об этом платье? — спросила она, указывая на облегающее черное платье на тощем и устрашающе безликом манекене. Повернувшись к Саймону, она обнаружила, что он хмурится.

— На тебе?

— Нет, на манекене. Я отправлю его вместо себя на вечер встречи одноклассников! — отрезала она, хотя была скорее обижена, чем раздражена его сомнением. Ничего не поделаешь, платье в самом деле выглядело лучше на безликом манекене с плоским животом.

Он почесал затылок:

— Оно слишком… откровенное.