Ирен Беллоу: Мы счастливы вместе

— Нет. Перестань.

Джеральд наклонился ниже, его губы скользнули по изгибу шеи, по плечам, по выпуклостям грудей; чувственный язык ласкал соски, вызывая дрожь наслаждения во всем теле женщины.

Она закричала испуганно:

— Не надо… Не надо…

Свободной рукой Джеральд отвел вверх подол ее ночной рубашки и трепетно начал свое путешествие меж бедер; тонкие нежные пальцы скользнули во влажную, теплую расселину.

Фэй неистово вскрикнула, бессознательно выгнулась в экстазе. Глаза ее наконец сомкнулись. Джеральд придвинулся ближе, его плоть обжигала бедра. Фэй услышала яростное дыхание. Он вошел в нее…

Чуть позже она начала молча плакать; слезы безостановочно скатывались по лицу. Джеральд повернулся к ней.

— Фэй, что с тобой? Не надо, милая, — бормотал он, обхватив ее руками и прижимая к себе.

В его объятиях было тепло и уютно. Рука Джеральда гладила ей спину. Однако Фэй пыталась вырваться, содрогаясь от рыданий.

— Нет! Оставь меня в покое. Как ты только можешь! Я же сказала, что больше не желаю секса с тобой. Как ты посмел?

Они занимались любовью так бурно, что отголоски еще чувствовались. Потрясение немного напоминало агонию, бурную развязку после долгих недель отчаяния. Фэй и жаждала ее, и негодовала на себя за то, что уступила, поддалась соблазну.

Ведь она была полна решимости больше не заниматься с ним любовью до тех пор, пока не убедится, что Джеральд любит ее достаточно сильно. Пока он не предложит ей нечто гораздо большее, чем чувственное наслаждение, Но стоило Джеральду коснуться ее, и она сразу же сдалась. Как ей не презирать себя?

Он взял ее за подбородок и приподнял лицо. Серые глаза вперились в ее зеленые.

— Я люблю тебя, дорогая, — услышала Фэй и ощутила нечто подобное грому и молнии. — А ты любишь меня, не так ли? Тебе не удастся это отрицать. Особенно после только что пережитого нами. Нам всегда было хорошо вместе, но сейчас было не просто хорошо: нас постигла неземная радость. Поэтому не говори, будто не любишь меня. Любишь! И я люблю тебя.

— Но недостаточно! — бросила ему в лицо Фэй. — Не играй этими словами, если они для тебя ничего не значат.

— Очень много значат, Фэй, — горячо возразил Джеральд.

Она покачала головой.

— Нет. Ты любишь меня, только когда тебе удобно. Например, если необходим секс со мной, если нужна спутница для выхода в кино. Другими словами, когда от меня можно получить пользу. Твоя любовь ко мне не знает постоянства. Ты не желаешь видеть меня постоянно в своем доме, в своей жизни. Я нужна тебе только на твоих условиях.

— Ты все видишь в кривом зеркале, Фэй, — вздохнул он. — Я хочу тебя. Боже мой, неужели ты не понимаешь, что без тебя я не могу жить? Ты нужна мне всегда, в любую минуту, каждый день. Я так ревновал тебя к Сильверу, что потерял покой и сон. Мне кусок не идет в горло. Голова не работает.

— Ревность — не любовь! — взорвалась Фэй. — Это лишь собственническое чувство, и оно отвратительно. Ты не имеешь права претендовать ни на что, раз не способен броситься ко мне, опережая всех, и заявить: я — твой, а ты — моя!

Джеральд тяжело вздохнул.

— Ты не понимаешь, Фэй…

— Как могу я понять тебя, если ты не хочешь сказать, что мешает нашему счастью?

Фэй видела, как напряжены его нервы. Она лежала, не шевелясь; плакать уже перестала, но лицо оставалось мокрым от слез. Она молилась, чтобы Джеральд наконец открыл ей душу. Узнав правду о его жене, Фэй поняла причины упорного нежелания Джеральда брать на себя обязательства перед женщиной. Впрочем, может, она и заблуждается. Нельзя исключать, что он не желает строить с ней свою жизнь в силу каких-то неведомых обстоятельств. Он держит под замком столько секретов, что их совместное будущее выглядит все более сомнительным.

Фэй посмотрела на него умоляюще.

— Скажи мне, что с тобой происходит?

Однако он молчал, все еще не решаясь заговорить. Фэй чувствовала: у него в душе происходит борьба, идет спор чувств, восставших против страха.

— Я даже не знаю, с чего начать, — едва слышно сказал Джеральд. Он протянул руку за бумажной салфеткой и промокнул мокрое лицо Фэй, словно маленькому ребенку. — Дорогая, я не могу видеть, как ты плачешь. Что бы ты ни думала, весь мой мир — в тебе. Ни разу в жизни у меня не было желания сделать тебе больно, но я боюсь причинить боль себе самому.

— Я никогда не заставлю тебя страдать, — шепнула Фэй.

— Я знаю, что такое желание тебе чуждо, и разумная часть моего существа понимает, что у тебя и повода для этого нет. Но всякий раз, когда я размышляю о том, чтобы придать прочность нашим отношениям, на меня нападает страх. Я боюсь… — Джеральд умолк. — Послушай, мои объяснения потребуют слишком много времени, а нам надо вставать и собираться.