Лоррен Мартин: Цветные бусы мечтаний

— Не надо, — взмолился он.

Девушка, вытиравшая лицо ладонью, чуть не захохотала: голос у ее похитителя был чертовски расстроенный, почти такой же, как у нее самой.

— Почему? — требовательно спросила она. — Разве вы не собираетесь стрелять в меня?

Казалось, ничто не могло огорчить его больше, чем это предположение.

— Да нет же!

Кэтлин сделала все, что могла, чтобы осушить слезы, но видимого успеха не добилась, если не считать расплывшейся туши. Она тоскливо обернулась на оставшуюся позади бухту. Машина неслась в сторону Окленда.

— Полагаю, просить вас остановиться бесполезно. Это не под силу даже землетрясению.

— Нет, пока не сниму с вас наручники, — подтвердил он, осторожно косясь на девушку.

Она прикладывала героические усилия, но слезы все еще текли. Ей вновь вспомнилась твердокаменная Юджиния Маргарет, взгляды которой ничем не отличались от взглядов знатных дам викторианской эпохи и которая правила своим маленьким мирком так, словно законы природы не имели над ним никакой власти. Та самая Юджиния Маргарет, с которой девушка прожила двадцать лет и ни разу не слышала от нее ласкового слова.

— Это убьет ее, — не успев подумать, пробормотала Кэтлин вслух.

Одинокая, хрупкая, как и сама Кэтлин, старая женщина, которая во всем зависела от нее…

— Кого? — стремительно обернулся Эм Джи.

В ответ она слабо пожала плечами.

— Мою бабушку.

— Но я не собираюсь причинить вам вред, — напомнил он.

Кэтлин бросила на него взгляд, полный лютой ненависти.

— Службы новостей всего мира будут твердить, что от души надеются на такой исход, — саркастически заявила она.

После этой фразы в машине воцарилось долгое молчание. Взглянув на Эм Джи, Кэтлин обратила внимание, что тот наморщил лоб, словно до него только сейчас дошла вся сложность их положения. Глаза его сумрачно поблескивали. Ее проблемы добавлялись к его собственным.

Проклятие, думала она, все еще пытаясь сдержать слезы, почему я не могу толком рассердиться на него? Почему не могу сказать ему, что его песенка спета?

Честно говоря, она не хотела, чтобы его песенка была спета. Она только хотела, чтобы ее отпустили. И еще очень хотела знать, чем все это кончится.

Если рассуждать объективно, то у нее не было никаких причин сочувствовать ему. Этому не способствовало ни то, что он рассказал, ни тем более то, что скрыл. Даже его славная биография не вызывала доверия после того, как он обвинил своих коллег — несомненно, весьма достойных людей — в предательстве.

М. Дж. Тобин был прирожденным артистом, артистом от Бога. Все рапорты отмечали его искусство перевоплощения. И хотя он пользовался своим даром в благих целях, это не мешало ему оставаться гениальным притворщиком.

Своего лица у него не было. Придя к такому выводу, Кэтлин поняла, что не сможет с уверенностью описать, как он выглядит. Всклокоченная борода, толстый слой грязи и коллекция старой ветоши, в которой он щеголял, надежно скрывала его внешность. Она не замечала ничего, кроме его глаз. Глаз, которые могли заморозить на месте или заставить провалиться сквозь землю. Гипнотических глаз, которые, казалось, заставляли слышать невысказанное.

Глаз, которые создавали магическое поле даже тогда, когда смотрели в сторону.

Слава Богу, сейчас они были устремлены на дорогу, но Кэтлин все еще ощущала силу этого взгляда. Она свернулась клубком, призывая на помощь логику и пытаясь избавиться от его чар.

Алекс считал, что Эм Джи нуждается в тщательном психиатрическом обследовании. Наверное, он был прав. Но если это так, то следующей в очереди к психиатру должна стоять она, поскольку, даже прикованная к дверце машины, продолжала верить своему клиенту.

Алекс. О Господи, а что подумает он! Оки только начали переходить от первой влюбленности к чему-то более глубокому и серьезному, к тому, что лежало за пределами их тесного адвокатского кружка.

И сейчас он оставался в здании суда, ожидая, когда Кэтлин подаст о себе весточку…

— Мы позвоним ей при первой возможности, — сказал Эм Джи.

Изумленная услышанным, девушка подняла глаза и убедилась, что он говорит серьезно.

— Бабушке?

Он тут же нахмурился.

— Вы всегда ее так называете? Не «ба», не «бабуля», а «бабушка»?

Кэтлин не могла не улыбнуться.

— Нужно знать ее, чтобы понять это.

Машина нырнула в тоннель, а потом вынырнула из него, а она все еще сидела неподвижно, не зная, что делать, чего ждать. На что надеяться. Ей показалось, что позади завыла сирена. Кэтлин обернулась.