Бьюла Астор - Греховные утехи

Но труднее всего понять, почему она не оттолкнула Алекса, а просто стояла и позволяла себя целовать. Ох, если бы… Даже при воспоминании об этом девушка умирала со стыда, ощущая себя последней дрянью. У Алекса большой опыт в подобных вещах. Наверное, любому искушенному мужчине ничего не стоило бы соблазнить ее. Скорее всего, дело в простом физическом воздействии на какие‑то участки тела. Но оно до сих пор отвечало на эти прикосновения куда сильнее, чем на все ласки Джери.

Не сметь думать об этом, возмущенно приказала себя Кэти, чувствуя собственную вину. Невыносимо стыдно, что после стольких лет она все еще подвержена сексуальным чарам Алекса. Ей давно казалось ‑ все уже кончено. А он смеялся над ней… О Боже, он смеялся.

Когда девушка проснулась, предмет ее размышлений все еще оставался дома. Он приказал принести ей новую одежду, что было очень кстати. Выбрав темно‑синий костюм от Лагерфельда, Кэтрин скрылась в ванной. Пришлось долго накладывать макияж, чтобы затушевать следы беспокойной ночи, и когда девушка вышла из спальни, то поняла ‑ свершилось маленькое чудо.

Развалясь, за столом сидел Алекс и читал «Морнинг пост». Увидев жену, отложил газету и взялся за кофе.

— Лучше тебе вернуться в постель. Выглядишь как жертва вампира в ожидании третьего укуса.

— Очень смешно, — сквозь зубы бросила Кэтрин, невольно заливаясь краской.

Темные брови недовольно изогнулись.

— Скажи спасибо, что уцелела после того, как я все узнал. Думаю, я проявил максимум терпения и понимания, но не стоит обольщаться на мой счет в дальнейшем.

Чувствуя, как черные глаза мужа следят за каждым ее движением, Кэтрин надкусила круассан. Похоже, последняя ночь колесом прошлась только по ней, оставив совершенно разбитой. Муж выглядел как всегда безупречно. Безукоризненный синий костюм в темную полоску, шелковый красный галстук… Никаких мешков под глазами, никаких следов переживаний на лице после кошмарной ночи. В общем, Алекс выглядел франтом, черт бы его побрал! Девушку охватила ненависть; есть она уже не могла и отложила булочку.

— Сегодня я встречусь со своим адвокатом, — сообщила она, не глядя в сторону мужа. — Буду возбуждать дело о разводе.

— Мечтать не вредно, — спокойно ответил Серрано.

Кэтрин вздернула светлую головку.

— Я…

— Замолчи, — грубо оборвал Алекс.

— Ты не можешь помешать мне!

— Просто сделаю вид, что ничего не слышал.

— Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать оскорбления! — Кэтрин поднялась, собираясь покинуть комнату.

— Сядь! — властно приказал мужчина, будто ударил плеткой по столу. Невольно Кэтрин повиновалась. — Сейчас ты будешь слушать.

Не поднимая глаз, девушка размешивала сахар. Пусть говорит что хочет. Он не сможет помешать ей.

— Пять лет назад мне было двадцать пять, а тебе семнадцать. Ты казалась просто ребенком в женском обличье. А я не люблю спать с подростками, даже если их отдают мне в жены. Это мерзкое дело. — Искренность нелегко давалась Серрано, но он продолжал с прежней прямотой: — Некоторые любят маленьких девочек, но я из другого теста.

Кэтрин продолжала мешать кофе. Она побледнела и чувствовала себя смущенной и, как ни странно, в чем‑то виноватой. Как‑то никогда не приходило в голову думать о том, что ощущал Алекс, вынужденный жениться на девчонке.

— Должно быть, ты меня ненавидел, — уныло сказала девушка.

— Так далеко я не заходил. Просто разозлился и исключил тебя из моей жизни, — неторопливо ответил Александр. — Раз уж мы оказались связаны, я нашел способ пережить это.

— Что ж, прошу прощения. Теперь я хочу прервать эту связь, — не удержалась Кэтрин и тут же поняла, насколько по‑детски это звучит.

— Когда мне исполнилось четырнадцать, я начал работать на одном из пароходов отца. Он человек старой закалки и хотел, чтобы я начал с низов и постепенно поднимался наверх, чтобы знать дело изнутри; он сам прошел такой путь. Я же понимал, главное — получить образование. Поэтому восемь лет работал по восемнадцать часов в сутки. Если я не надрывался на работе, то учился, чтобы не отстать от сверстников, или играл на бирже. Я не прожигал жизнь. У меня не хватало для этого времени, — бесстрастно закончил Алекс.

Никогда прежде муж не говорил с ней о своем прошлом. Это смутило. Кэти прижала ладони к чашке, находя странное успокоение в тепле, исходящем от тонкого фарфора. У нее возникали смутные подозрения, что детство Алекса не было безоблачным, но что все оказалось так мрачно и безрадостно, девушка и не подозревала.