Кэрри Честертон - Праздник жизни

А ведь в своей жизни он никогда не встречался с цыганками, даже с самыми восхитительными и сексуальными. Он предпочитал интимные связи, естественно тайные, с симпатичными, но обыкновенными, нормальными и воспитанными женщинами — из тех, с которыми обычно общались мужчины в его кругу, которым назначали свидания и на которых женились в течение целого ряда поколений. Именно к этому типу относились и три предыдущие дамы, с которыми любимая бабуля пыталась его свести за последние пару месяцев. К такой же категории, казалось, относилась и та дама, с которой он был столь неудачно помолвлен.

Но, как выяснилось в отношении экс-невесты, это впечатление было преждевременным и поверхностным. Она только на вид представлялась обычной женщиной его круга, пока не произошло нечто из ряда вон выходящее. После нескольких лет пребывания в состоянии помолвки она бросила его, можно сказать, прямо у алтаря. И сбежала в Сан-Франциско, чтобы поработать у подруги в магазине дамского белья, а также, по ее словам, попутно разобраться в своих чувствах, в том числе определиться в отношении вступления в брак. В конце концов она приняла решение, что выйти замуж уже пора и даже необходимо, но вот только не за мистера Кэррингтона — при всем его великолепии, — а за обычного местного парикмахера.

Мистеру Кэррингтону, естественно, не оставалось ничего другого, кроме как изобразить благопристойную мину при плохой игре, как поступали в таких случаях и все его великие предки. Но это был сильный удар по его самолюбию, его гордости и его представлениям об окружающем мире. Хотя, когда пыль и дым после скандала осели, он осознал, что пострадало только самолюбие, а сердце оказалось не задетым. Ретроспективно он даже снизошел до понимания правильности поступка беглянки, поскольку некоторое копание в собственных чувствах и эмоциях показало, что между ними никогда не было любви. Это была просто длительная дружба в совокупности с желанием удовлетворить надежды и расчеты родственников с обеих сторон.

Так что же теперь хочет от него добиться любимая родственница?

Судя по внешнему виду красотки, на сводничество это явно не похоже. Или все-таки именно оно?

— Не соблаговолите ли распорядиться в отношении чая, мадам? — прозвучал неестественно чопорный голос Жоана, который оторвал Роберта от размышлений об экзотической красотке и вероятных причинах ее появления в гостиной любимой бабули.

— Да, пожалуйста. — Легкий призвук живых ирландских ритмов прозвучал в голосе хозяйки дома, пикантно дополняя ее виргинский акцент. — И напомните миссис Бентон, чтобы положила побольше миндальных пирожных и мятных лепешек. — Она повернулась к сидящей рядом гостье, и лицо ее осветилось улыбкой. — Я обещала моему внуку традиционный чай с пирожными, печеньем, взбитыми сливками и клубничным вареньем.

— Да, мадам. — Жоан опять изобразил отработанный поклон по-английски вышколенного дворецкого и попятился спиной к выходу, мягко закрывая за собой дверь.

Жаклин подняла руку, вытянув ее в сторону единственного оставшегося мужчины.

— Дорогой Роберт, — с пафосом возвестила она, — подойди и познакомься с моей новой подругой, Дженнифер Кресент. — Лицо хозяйки дома вновь осветилось улыбкой, и ее теплый, ласковый голос с гордостью матери, демонстрирующей успехи любимого чада, добавил: — Мисс Дженнифер Кресент.

Роберт с трудом подавил вздох. Все ясно, никаких сомнений — его явно представляли новой кандидатке на роль миссис Роберт Кэррингтон. Прошло всего три года с тех пор, как его «спустили в унитаз», и вот теперь бабуля отчаянно пытается устроить его личную жизнь. Хотя, конечно, в чем-то она права. Скоро ему стукнет тридцать четыре, а в роду Кэррингтонов, согласно официальным летописям и устным преданиям, ни один мужчина не оставался холостяком после тридцати лет. С его стороны это просто вопиющее нарушение всех семейных традиций и морально-этических норм.

Приклеив вежливую улыбку на лицо, Роберт двинулся вперед по ковру к сидящим на диване женщинам, чтобы стойко выдержать двухчасовой безостановочный натиск и вмешательство в личную жизнь со всем возможным терпением и шармом.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — Он наклонился, чтобы приложиться к бабулиной щеке. Затем развернулся к ее соседке и коротко кивнул. — Мисс Кресент.

— Зовите меня Дженнифер, пожалуйста, — мило улыбнулась красотка, протягивая ему руку.

Ее движение донесло приторно-сладковатый и старомодно-тягучий аромат фиалок. Ладонь была прохладной и мягкой, пальцы, украшенные многообразием колец, длинные и тонкие, но не хрупкие, идеально ухоженные заостренные ногти окрашены в мерцающе-красноватый цвет. Камни на кольцах переливались различными цветами радуги и гармонировали с аналогичными украшениями в ушах.