Мэри Берчелл - В двух шагах от счастья

— В этом новом лагере лучше?

— Да. Здесь тесновато, зато зимой топят, а наши с отцом соседи очень милые люди. Это пожилая пара. Поляки. Во время войны их угнали в рабство нацисты.

— Понятно, — отозвался Дэвид, хотя на самом деле его размеренное безопасное существование мешало ему это понять. Во время войны он видел тесные лагеря. Конечно, там было опасно, страшно и неуютно, но ничто в нормальной жизни не могло сравниться с тем, о чем ему спокойным голосом рассказывала девушка.

Другие, например его тетя, играющая в отеле в бридж, или кузен Бертрам, или даже Селия, уже давно прекратили бы этот разговор. Но какое-то странное чувство — смесь изумления, любопытства и ужаса — заставило Дэвида продолжать:

— Значит, вас в комнате четверо?

— Комната большая. Она разделена одеялом, шкафом и картонкой.

Дэвид не мог себе такого представить. Ему казалось, что это оскорбление человеческого достоинства. И из-за того что был тронут до глубины души, он спросил довольно резко:

— Как вас зовут?

— Аня, — ответила она и улыбнулась, так что стали заметны ямочки на щеках, и Дэвид вдруг подумал, что это самое красивое имя, какое он когда-либо слышал.

— Аня, — повторил он, но тут, заметив, что в его голосе слышится нежность, которой невозможно найти объяснение, поспешно добавил: — А я Дэвид. Дэвид Мэнворт. Я тут с друзьями.

Она вновь стала далекой, словно призрак, исчезающий при первом крике петуха.

— Думаю, моя тетя будет рада вас…

— Нет, нет, — поспешно возразила девушка, прежде чем он успел закончить. — Я должна идти.

— Постойте. — Он протянул руку, чтобы удержать ее, но Аня выскользнула, словно тень. — Где я вас найду? Вы не должны так исчезать!

Но она уже скрылась среди деревьев, легконогое создание, рожденное лесом, цветами и весенним вечером.

Если бы он побежал за ней, то без труда смог бы догнать, но было бы нелепо преследовать в сумерках незнакомую девушку. Она хотела уйти, и у нее было на это право.

На пути в город у Дэвида перед глазами с потрясающей ясностью стоял ее образ. Ясные темно-голубые глаза, нежный овал лица, небрежно рассыпавшиеся по плечам блестящие волосы, манящая прелесть алых губ… Он удивился тому, что так хорошо запомнил ее, и нахмурился, поскольку был не из тех, кто теряет голову из-за женщин, даже из-за светских красавиц, принадлежащих к его миру.

Конечно, на его счету было много романов. Нельзя дожить до тридцати двух лет и добиться успеха на адвокатском поприще без приобретения определенного опыта. Но единственной женщиной, которая произвела на него неизгладимое впечатление, была Селия Престон. Обворожительная, уверенная в себе, элегантная, обладающая безупречным вкусом ценительницы изящных искусств, Селия была идеальной женой для преуспевающего адвоката. И поскольку за эти несколько недель в Баварии отношения между ними стали еще ближе, Дэвид почти не сомневался, что по возвращении в Лондон они объявят о помолвке. Эта перспектива доставляла ему немало радости. Любой был бы рад и горд, жениться на Селии. Она станет украшением дома, вызовет любовь и восхищение его родственников, подарит ему здоровых и красивых детей. И если какое-то странное, смутное ощущение порой подсказывало ему, что есть и другие, непонятные пока вещи, о которых стоит подумать, Дэвид с веселым нетерпением отмахивался от него, убеждая себя, что это все происки человеческой натуры, заставляющей мечтать о луне, как бы далека и недоступна она ни была.

Когда он двадцать минут спустя вошел в отель, думал уже не о девушке, с которой только что познакомился, а о своих спутниках, составляющих ему компанию за границей.

На первом месте стояла его тетя, леди Ранмир, умная и все еще привлекательная вдова известного нейрохирурга, который умер в прошлом году. Дэвид обожал своего дядю — все, кто знал сэра Генри Ранмира, любили и уважали его. Более того, Ранмиры заменили Дэвиду родителей, когда он был еще подростком. Правда, эти тесные семейные узы не распространялись на его кузена, Бертрама Ранмира, который был загадочной личностью. Твердо отказавшись идти по стопам отца, привлекательный, остроумный и уверенный в себе Бертрам нашел применение своему незаурядному таланту на театральных подмостках. Ко всему и ко всем он относился со смехом и долей лукавства. У Дэвида хватало чувства юмора и терпимости принимать кузена таким, какой он есть, и все-таки он считал Бертрама человеком несерьезным.

Круг общения Дэвида здесь, в Баварии, замыкали Селия и ее мать. Миссис Престон и леди Ранмир прекрасно ладили, хотя у них были слишком разные характеры, чтобы близко сойтись.