Бьюла Астор: Любовь и прочие глупости

— Мне действительно это нужно! — расхрабрилась Констанс. — Я стараюсь сделать так, чтобы Джинни наконец поняла, что вы представляете собой на самом деле… пока еще не поздно.

— Да кто такая эта Джинни, черт возьми?! Это окончательно взбесило Констанс.

Притворяется, что не знает!

— Та самая!!! — заорала она. — И вы прекрасно знаете, о ком я говорю! Джинни — та самая семнадцатилетняя девочка, которую вы пытаетесь соблазнить. Но, знаете ли, вас уже видели, когда… когда вы приводили сюда других девочек! — Констанс заметила, что выражение лица Керби вдруг неуловимо изменилось, но не поняла почему. — Вам должно быть стыдно, ведь она же почти ребенок. Это… это извращение!

Керби неожиданно и так резко дернул Констанс на себя, что она не успела увернуться. Чтобы удержаться на ногах, Констанс пришлось ухватиться за лацкан его пиджака.

Девушка подняла голову и гневно уставилась ему в лицо. Тем не менее сердце ее отчаянно заколотилось, и Констанс с ужасом поняла, что этот мужчина возбуждает ее. При мысли о том, что она испытывает желание к негодяю и извращенцу, ее затошнило.

— Вы повторяете это слово уже второй раз. И зря. Меня можно обвинить во многом, но никак не в том, что я извращенец, — услышала она его хриплый голос. — И я могу это доказать…

Констанс совершенно не ожидала нападения и не успела уклониться от губ абсолютно чужого ей человека. И в самом поцелуе, и в том, как жестко прижимался его рот к ее губам, она почувствовала злость и даже неприязнь. Но не только. Констанс безошибочно поняла, что в глубине его существа просыпается возбуждение.

Самое ужасное — она испытывала точно такие же чувства. Позже Констанс не находила оправдания своему поведению: мужчине завестись с пол-оборота еще простительно, ведь у него в генах заложено так реагировать, зато я… Ведь я же прекрасно знала, что он развратник!

Ей было стыдно вспоминать, как все ее тело просто плавилось от возбуждения, как она прижималась к Керби, вместо того чтобы с негодованием отстраниться, как с жаром отвечала на его поцелуи.

Их обоюдная злость сменилась другими чувствами. Диаметрально противоположными.

И Керби тоже понял это, потому что его губы стали двигаться с чувственной медлительностью, а язык стал вытворять что-то невообразимое.

Словно издалека до Констанс донесся какой-то звук, но, до тех пор, пока Керби, чертыхнувшись, не выпустил ее из объятий, она не могла понять, что это звонит телефон.

Разом очнувшись, Констанс от презрения к самой себе покраснела до корней волос.

— Вы собираетесь взять трубку? — направляясь к двери, светским тоном осведомился незваный гость.

Он уже не сердился и держался холодно и отчужденно, словно именно Констанс была каким-то образом повинна в том, что произошло.

Констанс должна была бы радоваться, что телефон зазвонил весьма кстати и что этот человек наконец уходит. И радовалась бы, если бы не ее тело. Оно, увы, находилось во власти совсем других чувств.

Только когда за Керби наконец закрылась дверь, Констанс поняла, что стоит столбом и смотрит ему вслед во все глаза, вместо того чтобы ответить на звонок.

Спохватившись, она поспешила на кухню и дрожащими руками схватила трубку.

— Да-да, все в порядке, — заверила она миссис Джонсон, с трудом подавив дрожь в голосе.

Констанс настолько поразило собственное поведение, что она не могла говорить спокойно и постаралась побыстрее закончить разговор. Но и положив трубку, девушка продолжала дрожать.

Закусив губу, она крепко зажмурилась. Как можно было полностью потерять контроль над собой? Как можно было быть такой непроходимой дурой? Хейзл страшно разозлится на меня и поделом. Господи, что со мной случилось? Неужели я так порочна?

Ответа на эти вопросы не было.

Констанс сдавленно застонала от стыда, вспомнив, как упрекала Керби в том, что он извращенец… Что ж, он нашел самый унизительный способ отомстить мне за оскорбление. Дело даже не в том, что в его поцелуе поначалу было больше оскорбительного, чем страстного. Я унизила сама себя, когда, вместо того чтобы держаться с холодным достоинством, вместо того чтобы оттолкнуть его…

Она с трудом перевела дух при воспоминании о том, как самозабвенно отвечала на поцелуй, как тело томилось по более смелым мужским ласкам…

Такое с Констанс случилось впервые в жизни, она не могла припомнить, когда бы ее охватывало столь сильное и страстное желание.

Остаток дня она честно наблюдала за соседним коттеджем, хотя и понимала, что теперь вряд ли сможет получить необходимые улики. Ведь она была так глупа, что раскрыла Керби все карты.