Джерри Уандер - Восхождение звезды

Высокая, с прямой спиной, гладко зачесанными седыми волосами, Иза Молик возникла в дверном проеме. Задумай художник написать портрет чопорной старой дамы — лучшей модели ему бы не найти, мелькнуло в голове Барбары.

— Проходи.

— Извини, Иза. Я хотела преподнести сюрприз, потому не дала телеграмму.

— Считай, и тебя ждет сюрприз — ужин я сегодня не готовила.

— Я не голодна, — рассмеялась Барбара и прильнула к плечу старой женщины. Та невольно провела рукой по ее кудрям. Легонько, словно боясь, что ласковый жест будет замечен.

Барбара и заметила. На душе сразу полегчало.

— По-моему, твой жакет весь вымок. Разве сильный дождь?

— Нет, Иза. Моросит потихоньку, но я… довольно долго пробыла у мамы… Дай мне что-нибудь на ноги и какой-нибудь халат потеплее.

— Вот тапки, остальное сама знаешь где, а я пока разожгу камин. Не дело, если простудишься.

— А может, не стоит возиться?

Тетушка чуть вздернула бровь.

— Хорошо, хорошо, — торопливо кивнула Барбара. — Я быстро переоденусь и помогу тебе.

Чтобы попасть на второй этаж, нужно было пройти по длинному коридору мимо гостиной, столовой, кухни. За распахнутыми дверьми притаились сумерки, свет лился лишь из гладильной. Оттуда тянуло запахом разогретого утюга. Барбара замерла. Вот и ответ на вопрос, который я задавала себе, невольно улыбнулась она. Иза до конца дней своих будет даже дома гладить и штопать театральные костюмы, дабы успеть к утренней репетиции привести их в полный порядок…

По широкой деревянной лестнице с резными перилами Барбара поднялась наверх.

В комнатах матери все было по-прежнему. На рояле ни пылинки, на своем месте стопка растрепанных нот, будто Кристина, как обычно, ушла на репетицию в «Артос», где занималась вокалом с артистами; в спальне — покрывало на кровати без единой складочки и полный порядок в гардеробе. Уловив едва различимый запах материнских духов, Барбара чуть не расплакалась, сняла с плечиков стеганый, отороченный по вороту мехом халат, переоделась.

В соседнем со спальней отцовском кабинете тоже мало что изменилось. На стенах афиши, портреты молодого Анджея Молика в ролях. Он гремел здесь. Звезда «Артоса», любимец не только краковской публики, но и всей Польши. Перебравшись больше двадцати лет назад за границу, он исправно посылал домой свои парижские афиши, где среди французских значилось и его имя, но Иза упорно не вешала их, хотя и не выбрасывала, лишь аккуратной горкой складывала на столе. Барбара вспомнила отцовской дом на улице Ваграм. Там в кабинете Анджея на стенах красовались все до единой афиши, даже те, где фамилия Молика была набрана мелким шрифтом. Сердце у нее защемило… Выбрав один из плакатов, запечатлевших отца в костюме романтического героя, Барбара прикинула, куда бы получше его прикрепить, чуть отступила, взобралась на кресло, стоявшее между оконными проемами, ладонью расправила завернувшиеся углы и, почувствовав на спине взгляд, невольно обернулась. Скрестив на груди руки, на пороге стояла Иза.

— Ты зря с этим затеялась, — сказала она довольно резко.

— А разве справедливо, если ты игнорируешь целый период творческой жизни Анджея? — Барбара знала: затевать подобный разговор не стоило, тем более ей предстояло сообщить тетушке новость, касавшуюся собственной судьбы.

— Я понимаю твои дочерние чувства, твою любовь к отцу, но ты уже взрослый человек и должна быть объективной, когда речь идет об искусстве… Ты сама стала актрисой и, надеюсь, научилась отличать подлинный успех или жалкое его подобие, даже если тебя награждают аплодисментами… Публика добра, но настоящего артиста не обманешь. В душе он знает про себя все!

— Не будем начинать сначала, — вспыхнула Барбара. Спустившись с кресла, она положила афишу на прежнее место. — Ты убеждена — не покинь Анджей Молик Краков, он блистал бы здесь?

— А он и блистал! Перед ним преклонялись!

— Во Франции его тоже часто сопровождал успех, — упрямилась Барбара.

— Не преувеличивай! Он что, превзошел Жана Море, Габена, Жерара Филиппа?.. Играл на сцене прославленных французских театров?.. — Иза жестом остановила Барбару, пытавшуюся возразить: — Не перебивай, раз уж мы заговорили об этом. Он разменял отпущенный ему Богом талант! Я проклинаю тот день, когда на пороге нашего дома появился Авери — вот кто стал для Анджея демоном-искусителем.

Барбара невольно вздрогнула. Авери-старший много лет был театральным агентом отца, а Макс, Авери-младший, унаследовавший фамильное дело, стал и ее, Барбары, агентом, о чем Иза пока и не догадывается. Вот сейчас тетушка упомянет еще и Айка Шарона, и тогда я должна буду рассказать все, лихорадочно подумала она. Так и произошло, Иза в сердцах назвала именно его имя.