Фелиция Флакс - Зеркало души

— Увы!

— Тогда могу констатировать, что ты, сын мой единственный, болван первостатейный. Чего-то я в тебе явно не доделал.

— Спасибо, папа, на добром слове!

— Пожалуйста, сын. Теперь скажи, ты вообще про нее ничего не узнал?

— Ну почему же. Она сказала, что работает в библиотеке, и зовут ее Радмила.

— И тебе, кровиночка, ничего не кажется?..

— Кажется, ой как кажется, папуля, что ты сейчас меня пошлешь, и очень-очень далеко… Я должен буду обойти все библиотеки города в поисках таинственно скрывшейся Радмилы. Кстати, а что, если это имя вымышленное?

— Все может быть, но у нас нет выбора, сынуля. Сроки уже давят пяткой на кадык, и если мы в считанные дни не найдем девицу, какую наши капризные хмыри требуют, то они метнутся в другое место. А это ох как нежелательно. Что, впрочем, тебе и без меня известно.

— Ты умеешь приправить рану солью, папуля.

— И умею задать перца, сын мой. Я вообще люблю всяческие приправы. Так что иди и ищи красну девицу по имени Радмила.

— А если не найду?

— Если? Забудь про такое слово, мой мальчик! Его не существует.

— Ты самый добрый папочка на свете.

— А ты еще сомневался, сынуля?

Ну, и где изменения ее жизни? Если они есть, то никоим образом не дали о себе знать. Стрелка часов через пятнадцать минут укажет на завершение рабочего дня, а признаков того, что все стало другим, — никаких совершенно!

Библиотека была пустой. В ней царили прохлада и тишина, пропитанные сухой книжной пылью. Радмила разложила формуляры и, подперев подбородок руками, тоскливо таращилась в пыльное окно. Там сновали машины, мелькали люди — жизнь кипела, как густой кисель, и, кажется, уже пригорала на солнцепеке.

Чтобы занять себя, она принялась вспоминать типа с остановки, приставшего к ней утром. Как он выглядел? Высокий? М-да, наверное. Но не тощий. Крепкий. Симпатичный? Гм, это спорный вопрос. Лицо узкое, вытянутое книзу. Смуглое или сильно загорелое. Нет, все же смуглое. Нос кривоватый, острый, хищный, с высоко вырезанными тонкими ноздрями. У всех людей глаза на лице выделяются, а у этого — нос-носище. А что касается глаз… Черт, она не разглядела их цвета. Скорее всего, темные. И волосы темные, почти черные, коротко стриженные. Губы? Как губы… Типично мужские, жесткие, прямые…

Выразительное покашливание над головой прервало плавный ход мыслей. Радмила подняла глаза и увидела над собой нос — кривоватый, острый, хищный, ноздри которого трепетали, точно чуяли добычу.

— Еще раз здравствуйте, — улыбнулся типично мужской рот, прямой и жесткий, а темные — черные глаза-агаты, — сощурились в доброжелательные лукавые щелочки. — Я снова вас нашел.

— Поздравляю, — просипела она внезапно севшим голосом.

Мир за окном куда-то делся. В окне стало подозрительно темно. Или это у нее в глазах темень появилась? Она поморгала, прогоняя мрак.

— И вам от меня в этот раз не скрыться, Радмила.

— Как знать.

— Вы мне нужны, Радмила. Безумно.

Тип оперся руками на стол и наклонился вперед, к ее лицу. Глаза-агаты изнутри вспыхнули желтым.

— Безумно — это точно подмечено. — Она отпрянула назад, вжавшись в жесткую спинку стула.

У всех безумцев глаза с желтыми кошачьими искорками изнутри. И эти искорки сейчас пытались ее подпалить.

— Меня зовут Феликс.

— А фамилия ваша наверняка Дзержинский? — Ее левая бровь изогнулась в высокую дугу.

— Нет, Ипатов.

— Не звучит.

— Может быть.

— Что вам надо от меня? — Радмила отодвинулась еще дальше. — Ах да, мое лицо.

Феликс глянул на нее с таким видом, что сразу захотелось умыться. Она даже почувствовала, как книжная пыль, осевшая на физиономии за рабочий день, проникает под кожу. Жутко зачесался вспотевший нос.

— На самом деле мне нужны лишь ваши глаза. У вас, Радмила, удивительные глаза. Вы знали об этом?

— Даже не догадывалась.

— Печально, — хищноносый Феликс снова глянул на нее, на этот раз — с подозрительным сочувствием.

— Я не страдаю от этого.

— Печально.

Дурацкое, дважды повторенное «печально» вибрировало в воздухе. А сам воздух почему-то густел. Радмиле хотелось замахать руками, чтобы разогнать кружащиеся вокруг плотные сгустки.

— Зачем вам мои глаза? — спросила она, когда поняла, что бороться со сгустками и с нависшим над ней Феликсом Ипатовым выше ее сил: неприятности дня все же достигли апогея.

В устремленных на нее агатах снова вспыхнули искры — золотистые, как адское пламя.

— Для рекламной кампании.