Нина Иливицкая - Посмотри на меня

…Джон Гилфорд отмечал возвращение сына из Стэнфордского университета. Даже он, равнодушный ко всему, кроме работы, не мог не гордиться успехами Рея, который специально задержался в Стэнфорде на год, чтобы защитить диссертацию на степень магистра, и сделал это с блеском. Не говоря уже о многочисленных спортивных рекордах, вызывавших бурю на огромном университетском стадионе. А также о рекордном числе покоренных девичьих сердец. Впрочем, о последнем Рей скромно умолчал. Джон радовался, что воспитал достойного преемника. Рей рвался в бой — получившись у отца, он надеялся возглавить филиал отцовской фирмы.

Новоиспеченный магистр встречал гостей. В Замок стекалась вся городская элита: респектабельные, шикарные, элегантные, знаменитые, узнаваемые… Отцы города, бизнесмены, банкиры, артисты… Рей пожимал руки, кланялся, улыбался, хлопал по плечам, заглядывал в пленительные глазки, переходил, радушно приветствуя, от одного оживленного кружка к другому, и вдруг: «Эйлин Стенли!» Услышав имя подруги детства, Рей невольно поморщился, но, изобразив приветливую улыбку, поспешил обернуться.

Перед ним стояло небесное создание. Белый атлас вечернего платья лишь подчеркивал прелестную фигурку, не скрывая ни одной линии. Взгляд Рея, словно скрепка, притянутая магнитом, метнулся к ее ногам и медленно заскользил по узким бедрам, талии, задержался на совершенной округлости маленькой груди, обласкал лебединую шейку и, миновав незначительный подбородочек и коварную усмешку тонких губ, утонул в огромных прозрачных глазах. Неподвижные зрачки Эйлин — единственная темная деталь ее внешности — пронзили Рея насквозь. Он почувствовал себя мотыльком, насаженным на булавку, и даже ощутил трепет несуществующих крылышек. Или это затрепетало его железное сердце?

— Привет, Рей! — щебетнул вкрадчивый голосок.

— Привет, Эйлин. Как дела?

Рею казалось, что он мгновенно справился с собой. Увы, так казалось только ему. Джон Гилфорд и Ричард Стенли переглянулись и украдкой пожали друг другу руки, а фиалковые глаза некой Лиз Финэлл затуманились. Эйлин же, старательно сохраняя образ небесного создания, с придыханием мурлыкнула в ответ и упорхнула «поправить прическу». Стоя перед зеркалом в роскошной, изысканно и оригинально декорированной под старину туалетной комнате, она плотоядно облизывалась. Ангельское личико преобразилось и стало походить на мордочку хищного зверька. Эйлин ликовала: мерзкий задавала на крючке! Вместе с огромным состоянием! А как хорош: тренированное тело, обжигающий взгляд из-под прямых ресниц, сильные руки с чуткими пальцами — такие умеют ласкать, глубокая ямка на подбородке, выдающая природную чувственность…

Чувственность! Эйлин давно и истово служила этой богине. Именно чувственность искусно обточила ее худое тело — так море превращает угловатый камень в прелестный голыш. Это она придала шелковистость ее негустым волосам и выразительность бесцветным глазам. Нет, Эйлин так и не научилась любить. Она научилась наслаждаться. Сейчас она собиралась насладиться Реем.

В тот же вечер она увлекла свою мускулистую, загорелую и элегантную жертву в сад, и, когда во время поцелуя рука Рея нерешительно коснулась узкой бретельки вечернего платья, Эйлин плавным движением сбросила с плечика шелковую помеху, и лиф с готовностью соскользнул, подарив дрогнувшей мужской руке яблочко груди.

Этот ангел, эта прелестная статуэтка оказалась циничной, опытной и развратной. Рей по сравнению с ней был целомудрен, как прекрасный Иосиф. Темпераментный и всегда готовый к любовным утехам, он испытывал до сих пор лишь здоровое юношеское желание и легко утолял его с такими же непритязательными подружками.

С Эйлин все было иначе. Контраст между обликом и сущностью подруги возбуждал, интриговал и… пугал Рея. Может быть, оттого, что бесстыдство ее ласк сочеталось с абсолютной холодностью, отсутствием нежности и страсти. Вовлеченный в бесконечное сладострастное действо, Рей не отдавал себе отчета в том, что время от времени в глубине его души всплескивает рыбка омерзения. Но он был молод и сексуален, а Эйлин — само наслаждение. К тому же она не походила ни на одну из его прежних подружек: с ней не шли в сравнение ни институтские герл-френдз, с которыми можно было сразу после секса бежать на теннисный корт, ни плаксивые «вьюнки», обвивавшиеся вокруг партнера, грозя удушить беднягу, и готовые обвенчаться с любым после первой же ночи.