Долли Нейл: Это и есть любовь

— Какая бурная реакция, — тихо произнес он с легкой издевкой. — Я отчетливо видел вас через стекло двери. Почему бы тебе не целоваться с ним? Если только… — Макс сверкнул зубами в жесткой улыбке, — если только он не женат.

Лаура снова поразилась его интуиции.

— Он владелец этой кондитерской и пекарни.

— И он нанял тебя, — с презрением продолжил Макс. — Дал квартиру…

— Это всего лишь жалкая каморка! И я плачу за нее! Мне приходится вставать в пять утра, чтобы разогреть печи.

— Очень удобно, — игнорируя ее слова, с ехидством заметил Макс.

Лаура вспомнила, что молчание — золото. Макс собирается обвинить ее во всех смертных грехах? Ну и пусть. Она не будет доказывать ему свою невиновность. Зачем? Через каких-нибудь полчаса он снова исчезнет из ее жизни и, надо надеяться, на этот раз — навсегда.

Она опустила глаза и только сейчас заметила, что блузка расстегнута. Взгляд Макса был прикован к ложбинке между нежными полушариями. Лаура едва гнущимися пальцами застегнула пуговицы и сухо сказала:

— Я не обязана перед тобой отчитываться.

— Не обязана, поскольку не требуешь от меня объяснений.

Наконец-то в нем проснулась совесть! — обрадовалась Лаура. Сейчас он признается, что встречался одновременно со мной и с Фей.

— Туалет закончен? Теперь ты, надеюсь, готова выслушать меня?

— Вполне.

С этого момента она решила следить за своим поведением: держаться отстраненно, говорить сухо и бесстрастно. Макс не привык к такому обращению со стороны женщины, и Лаура с гордостью отметила, что его неотразимое обаяние оставляет ее равнодушной. Почти.

Войдя в образ, она грациозно опустилась на старый плетеный стул: щиколотки скрещены, спина прямая, выражение лица нейтральное.

— Начинай, — бросила она тоном человека, приготовившегося к скучному рассказу. В действительности же ее нервы походили на натянутую тетиву.

Макс стал фланировать по комнате, трогая попадающиеся на пути вещицы.

— Надеюсь, ты в курсе, что я должен быть в Париже?

Он рассеянно провел пальцами по столешнице столика для рукоделия, доставшегося Лауре от бабки. Казалось, все внимание Макса поглощено полированной деревянной поверхностью, на его лице отражались ощущения, которые он испытывал, трогая подушечками пальцев гладкую твердь. Это был очень чувственный жест, и Лаура, как завороженная, следила за каждым его движением.

— Конечно нет. В Париже, ты говоришь?

Она хотела произнести это с подчеркнутым безразличием, но получились какие-то каркающие звуки. Лаура откашлялась и напустила на себя суровость.

— Мне пришлось отменить две встречи, — сказал Макс, переходя к камину. Взяв с каминной полки фарфоровую фигурку чайки, Макс стал так же неспешно водить кончиками пальцев по плавным изгибам статуэтки.

Лаура заёрзала на стуле и осмелилась напомнить:

— Кажется, у тебя есть для меня важные новости.

— Ты не ошиблась. Твоя сестра очень скоро отправится в далекие края!

— Я думала, Фей уже там, — пожала плечами Лаура, давая понять, что новость ее не поразила.

Приблизившись, Макс засунул руки в карманы брюк и наклонился к ней. Лаура, оцепенев, смотрела на него как кролик на удава.

— Мне звонил Дэн, — отчеканил Макс.

— Я думала, вы перестали общаться с тех пор, как он женился на моей сестре, — резко заметила Лаура.

Она не любила семейные скандалы, а Макс становился мелочным, когда речь заходила о Фей, хотя именно с ней он мог бы обходиться повежливее. Правда, Фей как-то сказала, что Макс был в ее жизни лучом света.

— Последние несколько лет я оплачивал счета брата и его семьи, — ворчливо сказал Макс.

— О! Как это благородно с твоей стороны, — съехидничала она.

— Я делал это ради детей. Но, — с ударением произнес Макс, пресекая очередную попытку Лауры вставить словечко, — у меня такое ощущение, что я оплачивал кое-что еще, — закончил он и угрюмо посмотрел на Лауру.

— Что… что ты имеешь в виду?

— Дэн и Фей арестованы.

У Лауры упало сердце. Опять влезли в чьи-нибудь частные владения? — предположила она, вспомнив, как пришлось вносить залог за Фей, арестованную за воровство яблок с участка какого-то фермера.

— Они во французской тюрьме.

Это уточнение повергло Лауру в ужас. Она смотрела на Макса широко раскрытыми от потрясения глазами. А тот уже не скрывал своего гнева. Лаура знала, что он ненавидел образ жизни Дэна, позорившего семью Прайт. Все было в порядке, когда Дэн брюхатил деревенских девчонок и бросал их, переходя к следующим жертвам. Никто тогда и не думал наказывать сына генерала за эти «милые шалости».