Кэтрин Блэр - Исполнение желаний

— Я только что получил твою записку, Николас! Я был совсем с другой стороны плантаций, и болван слуга не мог меня разыскать. В чем дело?

С диким взглядом он повернулся к Клэр:

— Значит, мне следует понимать, что у вас появилось настойчивое желание покинуть остров, даже не известив нас об этом за пять минут. Очень интересно. Но это к тому же и запрещено!

Клэр почувствовала себя совершенно обессиленной, как мокрая былинка на ветру. Николас послал ему записку… он предал ее! И теперь приходилось лицезреть невероятную ярость, неистовство готового наброситься на них урагана. Но Клэр была выше страха.

— А почему это должно быть запрещено? В самолете достаточно места еще для двоих, и Родриго не имеет ничего против того, чтобы взять меня с собой. Все это происходит потому, что этот самолет принадлежит вам, и вы, видите ли, не желаете, чтобы в нем летело три пассажира! Вы что, оскорблены, что у вас заранее не попросили разрешения?

— Клэр! — выдохнула Инез, пытаясь утихомирить ее скандальный тон.

— Именно так, совершенно верно, — ответил Мануэль, сжав губы. — Самолет принадлежит мне, и я не позволю вам на нем улететь сегодня.

— Я никогда не слышала о чем-нибудь подобном, таком совершенно…

— Все решено, — отрезал Мануэль. Поклонившись Инез, он сказал: — До свидания, и приятного путешествия. — С меньшей церемонностью он добавил, обращаясь к Родриго: — Как только сеньорита займет свое место в самолете, немедленно взлетайте.

Последующие пять минут Клэр едва ли могла осознавать, что же на самом деле происходит; все чувства, кажется, зациклились на жестоких пальцах, вонзившихся, как когти какой-то мощной, неизвестной птицы в нежную плоть ее руки. Они оттащили ее от Инез и Николаса, заставив ее следовать в густую тень между деревьями, в результате чего взлетное поле очень скоро исчезло из вида, и вскоре под кроной деревьев даже не было видно неба.

— Мануэль, не нужно! — просила она. — Это же больно.

— Значит, я причиняю боль, — сказал он насмешливо. — И это, как бы вы сказали, очень плохо! Будьте благодарны, что это совсем не так больно, как мне бы хотелось сделать!

Но он все-таки отпустил ее руку и смотрел на нее с такой злостью, что она отшатнулась от него и прижалась спиной к стволу дерева.

Некоторое время мотор самолета работал на нормальных оборотах. Затем взревел. Клэр думала об Инез и ее отце, которые, вероятно, старались разыскать ее глазами среди деревьев, когда проносились мимо, и скорее всего качали головами, в то время как самолет делал разворот, чтобы направиться в сторону материка. Они могли решить, что Мануэль задушил ее. Она подавила в себе болезненное, истерическое рыдание.

— Я не могу вспомнить, чтобы я испытывал подобный гнев… и чтобы меня так ранили, — произнес Мануэль каким-то странным голосом, словно у него пересохло в горле. — Я не могу об этом сейчас говорить. Мы поедем ко мне в Кастело.

Он больше к ней не прикасался. Как только Клэр заняла место рядом с ним в машине, она бросила на него быстрый взгляд. Он выглядел гораздо старше… и очень измученным.

Весь путь в Кастело граф не проронил ни слова, сосредоточив все внимание на дороге. Они были так близко друг от друга и в то же время так далеко. Что же она такое натворила с этим отъездом, подвергая себя пыткам и нанося раны Мануэлю.

И все-таки каким образом ее отъезд с острова мог ранить его — каким образом?

Обед не носил официального характера и был сервирован на террасе, а не в столовом зале. Здесь были все — семья Монтейра, Жильберто, Франческа и сеньора Пантал, и большинство из них пребывало в возбужденном состоянии. Мануэлю не было никакой необходимости сидеть во главе стола, вся мебель на террасе была расположена таким образом, что никто не сидел к саду спиной, а потому он занял центральное место на дальней стороне стола, около застекленных дверей. Клэр сидела от него совсем далеко, и ее единственным соседом был сеньор Монтейра, а с другой стороны от нее была украшенная орнаментом каменная балюстрада.

У нее совсем не было аппетита, совсем не хотелось есть или пить вино, не было никакого желания поддерживать веселый разговор. Мануэль, кажется, пришел в себя, хотя в его улыбке можно было отметить какой-то намек на строгий аскетизм. Большинство его замечаний посвящались сеньоре Пантал.

Именно она расспрашивала его довольно громким голосом:

— Итак, вы занимались тем, чтобы обеспечить работой ваших рабочих в зимний сезон, Мануэль? А что они делают, когда этот сезон кончается?