Кэтрин Манн: Все еще верю в чудо

Она положила ладони ему на грудь и почувствовала, как бьется его сердце.

— Как я могу, узнав о тебе такое, оставаться равнодушной?

Последние барьеры, которыми она окружила свое сердце, рухнули. Карлос привлек ее к себе, и тепло его тела проникло через ее одежду, через ее кожу внутрь ее и устремилось вниз, к средоточию ее женского естества.

— В таком случае мне придется тебя отвлечь.

Карлос медленно накрыл ее губы своими. Это был поцелуй любовников, которые хорошо друг друга знают и умеют доставлять друг другу наслаждение.

Как может мужчина так хорошо знать ее тело и в то же время оставаться для нее загадкой? Сегодня она узнала о нем больше, чем за предыдущие четыре года. Они сделали большой шаг вперед.

Она по-прежнему не знает, что заставило Карлоса сделать ей предложение руки и сердца, но прямо сейчас ей хочется сосредоточиться на своих чувствах. Ее сердце болит за него. Она не должна позволять этому ее ослепить, но не может оставаться в стороне.

Спустив с ее плеча халат и ночную рубашку, Карлос накрыл ладонью ее грудь и принялся покрывать поцелуями шею и ключицу.

В отличие от него она не умеет подавлять бушующие внутри ее эмоции. Им необходимо дать выход. Что бы ни готовил для нее завтрашний день, она не может оставлять его сейчас наедине с мучительными воспоминаниями.

— Думаю, нам лучше запереть дверь, — простонала она.

Охваченный желанием, Карлос открыл панель безопасности в стене у двери. Подобная есть в каждой комнате в доме. С ее помощью можно закрыть все двери и окна и защититься от вторжения извне. В то время как его отец заботился о безопасности своих детей, у Карлоса было на уме совсем другое.

Быстро набрав нужный код, он закрыл дверь и ставни на окнах. Помещение стало похоже на роскошный непроницаемый кокон.

Лайла, сидящая на краю скамьи, ахнула от изумления:

— Никто не может сюда проникнуть?

— Это мой дом, мои владения, — сказал Карлос, возвращаясь к ней. — Нам никто не помешает. Нас никто не увидит. Я бы не стал подвергать тебя риску. Я всегда буду тебя защищать.

Вечер, который он провел за разговором с отцом и братьями, был мучительно долгим. В жизни семьи Медина есть пустота, которую ничто не может заполнить. И виноват в этом он, потому что не смог защитить свою мать. Умом он, конечно, понимает, что, будучи тринадцатилетним подростком, не мог в одиночку противостоять группе мятежников, но все же ему следовало попытаться что-нибудь предпринять. Действуй он по-другому, возможно, ему удалось бы ее спасти. Он много лет жил с этой мыслью, пряча боль в глубине своего сердца, но сегодня вечером воспоминания разбередили старые раны. Сейчас ему как никогда нужно забыться, и лучше всего сделать это в объятиях Лайлы.

Поднявшись, она повернулась к нему лицом. Ее руки легли ему на плечи, и он схватился за подол ее ночной рубашки. Когда ее зрачки расширились от желания, он потянул рубашку вверх, стащил ее с Лайлы и отшвырнул. Она промелькнула в воздухе как белый флаг перемирия, но не капитуляции.

Лайла неподвижно стояла перед ним, такая прекрасная в своей наготе, которую нарушали лишь маленькие трусики. Когда он потянулся к ней, его руки слегка задрожали. Невероятно! Он сохраняет ледяное спокойствие даже во время самых сложных и длительных операций. Ничто не способно нанести столь сокрушительный удар по его самообладанию, как обнаженное тело Лайлы, ее кремовая кожа, которая так и манит к ней прикоснуться. И вся эта красота предназначена только для его рук, его глаз.

Собственническое чувство, поселившееся в нем недавно, глубже пустило свои корни, и Карлос понял, что ему никогда от него не избавиться. В этот момент ему вдруг стало важно, чтобы она была так же поглощена этим желанием, как и он.

Накрыв ладонями ее плечи, он слегка нажал на них и посадил ее, а затем уложил на скамейку. Ее глаза стали огромными как блюдца. Раздвинув ей ноги, он нежно погладил руками внутреннюю сторону ее бедер, а затем принялся медленно покрывать их поцелуями. Ее томные вздохи подбадривали и возбуждали его.

Наконец Карлос достиг заветного уголка ее тела, от которого его отделяли лишь тонкие шелковые трусики. Он зарылся в них лицом. С каждым сделанным им вдохом его наполнял ее волнующий запах, которым ему хотелось наслаждаться снова и снова. Когда и этого ему стало мало, он стянул с нее трусики и приник губами к нежной складке между ее бедер. Ее спина выгнулась дугой, и она застонала, прося поцеловать ее глубже. Тогда он просунул руки ей под колени, привлек ее ближе к себе и внял ее мольбам. Лайла с такой силой вцепилась ногтями в его спину, что на его коже наверняка останутся красные отметины в виде маленьких полумесяцев. Ее дыхание стало тяжелым и учащенным.