Селина Дрейк - Любовь не обмануть

— Как вас зовут, молодой человек?

— Рикардо, сэр.

— О, так звали моего отца. А где ты живешь?

— Здесь. Это мой дом.

— В самом деле?

Леон наконец подошел к Стейси. Она почувствовала, как ее охватывает дрожь, и машинально сложила ладони вместе как при молитве.

— Анастасия, рад вас видеть! Вы прекрасно выглядите.

— Вы тоже, Леон. Вы не писали, мы не успели подготовиться к вашему возвращению…

— Я вижу. Этот прелестный мальчуган — ваш?

— Да. Рикардо или Ричард, как вам угодно.

— Понимаю. Очевидно, его отец — Хуан?

— Нет, его отец не Хуан.

На лице Леона появилось отчужденное выражение.

— Спасибо, что вы присмотрели за домом. Вы можете оставаться здесь, сколько хотите.

Леон вошел в дом, где немедленно угодил в объятия Салли. Она обхватила его полными руками и прижала к себе.

— Наш малыш! Как же долго вас не было! Дайте мне поглядеть на вас…

Стейси тихо стояла поодаль. Сына она отослала играть во двор. Няня призывно взглянула на нее, но женщина покачала головой. Тогда няня закатила глаза и за спиной хозяина пригрозила ей пальцем.

Стейси прекрасно поняла, что означает этот жест: няня хотела, чтобы она не медля рассказала всю правду. Но Анастасия была не в силах сделать это… Только не сейчас, как-нибудь после! Ведь она заметила выражение лица Леона, когда сказала ему, что не Хуан отец ее ребенка! Она догадывалась, о чем он подумал. Он подумал, что, будучи невестой Хуана, она была близка с другим мужчиной, что она такая же, как Лилиан… Теперь признаться стало еще сложнее, чем прежде!

Вечером, переодевшись к ужину, Стейси долго медлила, прежде чем спуститься вниз. Няня давно уложила Рикардо. Когда Стейси вошла в гостиную, Леон окинул ее долгим внимательным взглядом. Ей показалось, что за эти годы глаза его потемнели, вместо голубых стали темно-синими. Стейси пожалела, что не может прочесть в них его мысли.

— Анастасия, вы, как всегда, прекрасны. Хуан передает вам привет. Он теперь тоже землевладелец — купил большое ранчо.

Больше Леон ничего не сказал. Ужин прошел в молчании. Только когда они выпили по бокалу вина, Леон заговорил снова.

— Мне трудно понять вас. Вначале мне казалось, что вы такая же, как все женщины. Теперь я нахожу вас здесь с сыном…

— Это сын человека, которого я люблю.

Он взглянул ей в глаза и покачал головой.

— Я не понимаю… Ведь вы говорили, что он не подозревает о ваших чувствах и вовсе не любит вас!

— Да, вы не понимаете… Может быть, никогда и не поймете! Простите, я очень устала. Если вы не возражаете, я хотела бы удалиться.

— Нет, я возражаю! Я до сих пор помню, как вы поцеловали меня перед отъездом. Все время, пока я жил в Аргентине, я не мог выбросить вас из головы, все прочие женщины блекли перед вами. Мысли о вас неотступно преследовали меня, вы стали для меня наваждением! Вы вошли в мою кровь, как лихорадка. Я очень хотел бы положить этому конец.

— Мне жаль…

Он внезапно двумя большими шагами преодолел разделявшее их расстояние, рывком привлек Стейси к себе и жадно впился в ее губы так, что ей стало больно. В следующую секунду он грубо оттолкнул ее и повернулся к ней спиной.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Леон, — еле выговорила Стейси и бросилась вон из комнаты.

По ее щекам катились слезы. Поднявшись наверх, она села к столу и принялась писать письмо. Было ясно, что она больше ни дня не может оставаться в этом доме. Стейси не думала о будущем, жгучая обида застила ей глаза и гнала в неизвестность…

Дорогой Леон!

Вся моя вина лишь в том, что я люблю, люблю всем сердцем, глубоко и сильно. Кроме этого я не виновата ни в чем, что бы вы обо мне ни думали. Вашего презрения, вашей ненависти я вынести не смогу, и поэтому я снова должна исчезнуть.

Анастасия

Дождавшись, пока все улягутся и дом погрузится во тьму, Стейси надела свое индейское платье, заплела волосы в косы и заткнула за пояс кинжал. Потом свернула одеяло и собрала кое-что из еды и вещей. Она поднялась в спальню сына, осторожно взяла его на руки и тихо вышла из дома. Чтобы никого не разбудить, она пешком дошла до дороги, ведя лошадь под уздцы, потом села в седло, бережно, как индейские женщины, держа сына. Она снова бежала! Но на этот раз она бежала от любимого человека не одна…

А Леон в эту ночь никак не мог заснуть. Он долго ворочался в постели, пытаясь разгадать эту непонятную девушку. За годы, проведенные в Аргентине, образ индейской девушки постепенно слился для него с образом Анастасии. И этот образ мучил его, не давая покоя. Почему она морочила голову Хуану? Где этот неуловимый мифический возлюбленный, имени которого она так ни разу и не упомянула? Что он за болван, раз упустил такую девушку?