Эми Эндрюс - Медовый десерт

— Мне нужно возвращаться к Таш, — произнесла Грейс в тишине.

— Я знаю.

Прошла еще минута. В голове у Грейс пронеслись десятки других фраз, которые она хотела сказать. Но она не озвучила ни одной из них. Она пошевелилась, и он отстранился, позволив ей встать. Они оделись, не глядя друг на друга, не произнося ни слова — оба слишком боялись говорить, чтобы правда ненароком не вырвалась наружу.

Грейс обула туфли и взглянула на него. Он сидел на диване, полностью одетый, усталый, красивый и очень мужественный.

— Спасибо, — пробормотала она.

Брент слабо улыбнулся:

— На здоровье.

— Мне пора.

Брент кивнул:

— Я загляну к Таш перед тем, как поеду домой.

Грейс кивнула в ответ. Затем развернулась и вышла из комнаты.

Когда Грейс снова присела у кровати Таш, над Мельбурном уже занимался рассвет. У нее было достаточно времени, чтобы подумать о возможных последствиях того, что только что произошло в комнате для дежурных врачей между ней и Брентом. Но она решила не думать об этом.

Для того чтобы делать выводы, анализировать ситуацию, нужен был чистый рассудок, а этим она сейчас не могла похвастаться, так что в размышлениях было бы мало смысла. Кроме того, она не сомневалась, что в ближайшие дни и недели она успеет обдумать и переосмыслить все случившееся еще миллион раз и в конце концов ее затошнит.

Пока же Грейс отказывалась портить ощущение блаженства, отказывалась испытывать чувство вины. Сейчас ей было достаточно переживать все это заново и чувствовать себя счастливой. Волшебство его поцелуев. Его прикосновений. Он по-прежнему мог удовлетворить ее как никто другой. Ему одному удавалось вознести ее к вершинам блаженства одним лишь проникновением. Он умел безошибочно угадывать все ее желания с точностью до секунды.

Возможно, это был ее последний шанс любить Брента всем своим существом. И даже если она вела себя эгоистично, она не собиралась раскаиваться.

Таш повернулась и нахмурилась во сне, поэтому чувство вины все же слегка резануло Грейс. Ей следовало бы думать о Таш. Возможно, если бы она больше времени уделяла мыслям о племяннице, а не о Бренте, они все сейчас не оказались бы в затруднительном положении.

Однако гораздо проще было переживать заново те тридцать минут, проведенные с Брентом, а не ломать голову над ребусом под названием «Таш».

Грейс зевнула, почувствовав, как усталость наполняет все ее тело. Ночь была выдающаяся. И в физическом, и в эмоциональном плане. Резкое пробуждение, страх, паника, слезы и умопомрачительный оргазм сделали свое дело.

Внезапно она почувствовала себя совершенно обессиленной.

Грейс положила голову на кровать Таш и натянула соскользнувшую простыню на руку племянницы. Затем расслабилась, почувствовав, как глаза закрываются сами собой.

Она просто немного полежит. Всего пару минут.

Через пару часов Грейс разбудил какой-то звук. За окном уже вовсю светило солнце. Она резко села, мгновенно почувствовав, как запротестовали мышцы шеи и плеч. Пальцы онемели от того, что она спала на руке, и теперь покалывали.

Звук повторился, и Грейс быстро обернулась в его сторону. Таш держалась за голову и стонала.

Грейс встала и подошла к племяннице:

— Голова болит?

Таш кивнула, приоткрывая одно веко, чтобы посмотреть на Грейс:

— Такое ощущение, что мой мозг попал в бетономешалку. Болит сильнее, чем лодыжка.

Грейс боролась с искушением прочитать племяннице лекцию о вреде алкоголя и дать ей немного помучиться, чтобы та лучше усвоила урок. Но она никогда не применяла принципов «жестокости из лучших побуждений» и решила, что не стоит начинать.

— Попрошу панадол у медсестер. А пока, — сказала Грейс, наливая стакан воды из кувшина, который стоял на прикроватном столике, — выпей вот это.

Грейс вернулась через десять минут с двумя таблетками обезболивающего. Она потрясла Таш за плечо — та проснулась и приняла таблетки, запив их еще одним стаканом воды. Грейс налила третий стакан и настояла, чтобы Таш выпила и его тоже.

— От алкоголя организм обезвоживается. Поэтому у тебя и болит голова, — объяснила она спокойно, без тени осуждения в голосе. — Восстановишь баланс жидкости в организме, и боль пройдет.

Таш осушила стакан, даже не думая спорить, и снова уронила голову на подушки.

— Спасибо, — пробормотала она.

Грейс подняла бровь. Прогресс.

— Как твоя лодыжка?

Таш посмотрела на свою ногу, зафиксированную в высоком положении: