Ивонн Линдсей - Шелковый соблазн

Поддержка Анны всегда очень много значила для Маркуса, ведь именно эта поддержка помогала Маркусу настойчиво стремиться вперед, покоряя все новые горизонты. И во многом Анна походила на его деда, оба этих человека были безоговорочно честны и готовы до конца стоять за тех, в кого они верили. Анна взяла его на работу сразу после колледжа и всегда одновременно и поощряла его самые смелые начинания, и направляла разумным советом. Он стольким ей обязан, что она как минимум может всегда рассчитывать на его безоговорочную верность.

— Мистер Ротшильд, вы привели весьма весомые доводы, но в них не хватает кое-чего очень важного.

— Да неужели? И чего же?

Маркус с радостью отметил, что на красивом лице Ротшильда заметно поубавилось самоуверенности.

— Правды, — резко ответил он. — Спасибо вам и за приятный вечер, и за ваше лестное предложение, которое я вынужден отклонить. — Маркус поднялся и с громким стуком отодвинул стул. — Не стоит меня провожать, я сам найду дорогу.

Услышав, как Маркус открывает дверь, Эйвери вскочила с дивана. После отвратительной встречи с Питером Камероном прошло уже два часа, так что у нее было достаточно времени подумать и принять решение.

Она с детских лет привыкла к тому, что люди пытаются использовать ее ради денег и связей. Так почему же на этот раз она так глупо попалась на удочку? А после разговора с Питером Эйвери еще и задумалась, отличается ли Маркус хоть чем-то от своих коллег. Ведь не могли же все эти слухи возникнуть на пустом месте.

Вот только отзывать коллекцию с аукциона уже слишком поздно. Что ж, она сама во всем виновата. Как там было? Позор тебе, если обманешь меня однажды, и позор мне, если обманешь меня дважды?

Ладно, что было, то было, но если все сделать так, как она решила, ей больше ни разу не придется встречаться с Маркусом.

Эйвери решила подождать, что он скажет, когда увидит собранные чемоданы.

— Что за… Эйвери, в чем дело?

Она почувствовала, как ее глупое сердце затрепетало при виде смеси гнева и растерянности на его лице.

— Я ухожу.

— Что? Но почему?

Неужели он так в себе уверен, что даже не думает, что она могла узнать правду? Почувствовав, как глаза заволокла пелена слез, Эйвери поспешно задрала голову к потолку, чтобы не позволить им скатиться по щекам.

— А я-то думала, такой проницательный человек, как ты, мог бы и сам догадаться.

Я не знаю, о чем ты.

— Скажи мне, Маркус, зачем ты на самом деле приехал в Лондон?

— Но ты же с самого начала это знала: чтобы убедить тебя продать коллекцию твоего отца. Я не понимаю… мне казалось, ты рада своему решению, или ты передумала и больше не хочешь расставаться с картинами?

— А для тебя это имеет хоть какое-то значение?

— Конечно, имеет, я хочу, чтобы ты была счастлива.

Маркус потянулся, чтобы взять ее за руку, но Эйвери отпрянула:

— Не трогай меня.

Маркус дернулся так, словно она его ударила по лицу.

— В чем дело, Эйвери? Из-за чего ты так расстроилась?

Она глубоко вздохнула, решившись идти до конца. А ведь так легко было бы прижаться к нему и сказать, что она просто перенервничала. Но она не отступится, пока не узнает всей правды.

— Помнишь, как я ходила на открытие галереи в Лондоне и рано вернулась домой?

— Конечно, помню, ты тогда пришла очень расстроенной.

— А ты не задумывался почему?

— Разумеется, задумывался, но решил, это твое дело, и если ты захочешь, сама мне обо всем расскажешь.

И Эйвери вдруг поняла, что именно так ей и нужно было поступить, ведь тогда Маркус мог бы сам ей во всем признаться, и ей бы теперь не пришлось клещами вытаскивать из него правду.

— Я тогда столкнулась с нашим общим знакомым, Питером Камероном.

— Он мне не знакомый, — скривился Маркус.

— Но он на удивление много о тебе знает, особенно для того, кто тебе даже не приходится знакомым. И он решил, что должен кое-что мне рассказать.

— Да ну? И что же? — Маркус засунул руки в карманы и слегка покачался на пятках, всем своим видом показывая — чтобы там Питер ей ни наговорил, ему от этого ни горячо ни холодно.

— Всякого разного о тебе и о твоем прошлом. О твоих родителях.

— Так он сказал, что моя мать-наркоманка умерла в тюрьме из-за моего никчемного отца-наркоторговца? Но я был тогда совсем маленьким, ко мне эта история не имеет никакого отношения.

— Я знаю! Можешь даже считать, что он сделал тебе одолжение, ведь только после его слов я поняла, почему ты готов идти вперед, несмотря ни на что, и всегда хочешь быть лучшим.