Эмили Роуз: Соблазнить магната

Но Ханна предала его. Ей придется уйти.

Ханна стояла на пороге городского дома отца и жалела, что первый визит к нему происходит при таких обстоятельствах.

Дверь открыл Лютер, одетый в халат. Он удивленно приподнял брови, затем быстро оглянулся:

— Ханна, какой сюрприз!

— Нам надо поговорить.

— В шесть утра?

— Это не может ждать.

— Все в порядке, Лютер. Пусть входит, — произнес знакомый женский голос.

Сердце Ханны учащенно забилось.

— Это Дана?

Дверь открылась шире, за ней стояла медсестра, которая работала в ЦОР почти год. Она тоже была в халате, и спутанные светлые волосы говорили о том, что Дана недавно проснулась.

— Доброе утро, Ханна. Мне пора на работу, так что через пять минут я уйду, и вы сможете поговорить.

Ханна переводила изумленный взгляд с сорокалетней блондинки на отца. Так у него есть подруга?!

— Входи, дочка. На кухне есть кофе, — пригласил отец.

Ханна медленно вошла, не уверенная, что ей хватит сил справиться с очередным шоком. В кухне отец налил в кружку кофе и поставил перед ней.

— Что привело тебя сюда так рано без предупреждения?

— Я не думала, что помешаю.

Отец покраснел:

— У меня теперь новая жизнь. Та, которая вращается не только вокруг лошадей.

— Ты мог бы сказать, что встречаешься с кем-то.

— Я не был уверен, что ты одобришь.

— Отрицать не буду, это для меня сюрприз. Но мама умерла давно, пап.

Лютер слегка расслабился.

Дана влетела в кухню и поцеловала отца Ханны в губы:

— Любимый, мне пора, увидимся вечером. Ханна, а с тобой — в воскресенье.

И она ушла.

— Дана живет здесь? — спросила молодая женщина.

— Нет.

— Как давно вы встречаетесь?

— Полгода.

— Это из-за нее ты продал ферму?

Отец вздохнул и сел:

— Не совсем. Жизнь проходила мимо, пока я гонялся за мечтой твоей матери.

— Это была и твоя мечта. И моя.

— Скорее твоей мамы, но я любил ее и во всем поддерживал. После ее смерти я продолжал ее дело, хотя меня это не интересовало.

— Ты не говорил мне об этом.

Отец пожал плечами:

— Ханна, я не хочу, чтобы ты позволила жизни пройти мимо из-за чужой мечты.

— Но это не так.

— Мне нужно было сказать об этом раньше. — Лютер откашлялся. — Несчастный случай — не твоя вина, Ханна.

Она так давно хотела услышать это от него!

— Если бы я не настаивала на прыжке…

— Ты унаследовала упрямство от матери. Она мечтала о твоих победах.

Сердце Ханны сжалось.

— И ты не виноват в ее смерти, папа. Мне не следовало упрекать тебя в том, что ты убиваешь ее, когда решил отключить аппараты. Прости.

— Ты не хотела потерять надежду. Так же, как и я. Это решение было тяжелейшим в моей жизни. Но так надо было сделать.

Глаза Ханны наполнились слезами, в горле застрял ком.

— Теперь я понимаю.

— Не важно, сколько лошадей ты спасешь, дочка, ничто не вернет маму. Нам обоим нужно двигаться дальше. Я не хочу, чтобы через двадцать лет ты поняла, что в мире есть множество вещей, которые ты упустила, нянчась со своими клячами, — например, семья.

— Они не клячи, — машинально парировала Ханна. — И поэтому ты бросил меня на произвол судьбы.

— Я не всегда буду рядом. Тебе нужно научиться крепко стоять на земле.

— Ты что, не мог встречаться с Даной в «Сазерленд»?

— Дело не в этом, а в жизни, которая полностью посвящена лошадям. Я устал оттого, что должен постоянно думать о них. Я хочу большего и тебе желаю того же. Кроме того, особняк был детищем твоей матери, она продумала каждый его дюйм. Я бы никогда не оскорбил ее память, приведя в дом другую женщину. — Отец поставил кружку на стол. — Что же привело тебя сюда?

Ханна моргнула, возвращаясь в реальность:

— Для Уайета ферма, которой ты и мама посвятили свою жизнь, всего лишь временное вложение средств. Он планирует продать ее, как только надобность в ней отпадет.

Откинувшись на спинку стула, Лютер скрестил руки на груди:

— И чего же ты хочешь от меня?

— Купи ее!

Он покачал головой:

— Мы снова там, откуда начали. Мне надоели лошади. Если ты мечтаешь продолжить дело, ищи способ сделать это.

— Но, папа…

— Хочешь — верь, хочешь — не верь, Ханна, но я делаю это только ради тебя. — Лютер встал. — Я слишком люблю тебя, чтобы помогать.

Если ей не удалось уснуть, то она может хотя бы поработать.

Ханна застегнула куртку и засунула руки в карманы, спасаясь от полуночной прохлады. Она брела по темной дороге к конюшне.

Вернувшись из города, Ханна решила, что если Уайет решит продать ферму, то покупателем станет она, и провела весь день, обзванивая возможных спонсоров. Но, поговорив с несколькими банками и со всеми, кто был в ее телефонной книжке, Ханна поняла, что никто не хочет вкладывать деньги в неопытного владельца коневодческой фермы. Рашиду она звонить не стала, потому что, поразмыслив, признала правоту Уайета: мистера Шаккара явно интересуют не только деловые отношения. А Ханна не собиралась продавать себя кому бы то ни было — даже ради спасения «Сазерленд».