Инна Туголукова - Требуется Золушка средних лет

— Я?.. Проникла?! — задохнулась Леля. — Да вы…

Грянул гром. Леля непроизвольно качнулась к Буданову и тот незамедлительно воспользовался этим обстоятельством.

Едва он коснулся ее губ, как сердце Лели стремительно рухнуло, колени подогнулись и, не подхвати он ее, она бы распласталась у его ног.

С этого момента все было как в тумане. Она куда-то плыла в его руках. Потом он медленно раздевал ее, целуя каждый обнажающийся кусочек кожи, и она вздрагивала всем телом.

Вспышки молний выхватывали из темноты то его дорогое лицо, то склоненную коротко стриженную голову. Он что-то говорил, но Леля не разбирала слов, оглушенная мощными ударами своего сердца.

И только когда он вошел в нее, Леля словно очнулась.

— Люблю тебя, — говорила она, — люблю, люблю, люблю… — В такт его все ускоряющимся движениям…

Гроза ушла. Дождик тихо шелестел за окном. В распахнутые створки текла благоуханная прохлада. Первые неугомонные птицы пробовали голос. А они никак не могли утолить свою жажду, вновь и вновь припадая все к тому же неиссякающему источнику.

«Накормите меня яблоками, напоите вином, ибо я изнемогаю от любви…»

Они так и уснули, не разжимая кольца объятий, будто боялись вновь потерять друг друга.

Утро наступило лучезарное. От вчерашней грозы остались одни воспоминания.

Леля проснулась первая, немного полежала, наслаждаясь близостью любимого человека, и осторожно выскользнула из-под его руки.

Она накинула рубашку Буданова, подошла к окну и выглянула в сад. Глазам ее открылась абсолютно идиллическая картинка: пес бегал за бабочками по желтой от одуванчиков лужайке, а Елена Ивановна и Клава, тихо переговариваясь, накрывали стол к завтраку под старой развесистой грушей.

Леля вдруг почувствовала зверский голод. Когда она ела в последний раз? Боже правый! Вчера перехватила какую-то ерунду в обеденный перерыв!

Она высунулась из окна, пытаясь рассмотреть, что там расставлено вкусненького на парадной белой скатерти. Творог, сметана, яйца, знаменитые Клашины пироги, которые она так вчера и не успела попробовать…

— Никогда больше так не наклоняйся!

Буданов крепко прижал ее к своим бедрам, и она почувствовала его возбуждение.

— Боишься за мою безопасность? — Леля развернулась к нему лицом и замерла — так он смотрел на нее.

— Скорее за свою…

Через час они наконец-то спустились вниз — невозмутимый Буданов и зардевшаяся от смущения Леля. И то, как они держались, как обменивались мимолетными взглядами и улыбками, весь их недвусмысленный вид был красноречивее всяких слов.

— Ну, слава Тебе, Господи Иисусе! — закрестилась довольная Клава. — Дождались праздника…

— А как ваша Валентина? — спросила Леля, с наслаждением впиваясь зубами в пирожок с капустой. — Ей уже лучше?

— Вальке-то? — уточнила Клаша. — А что ей сделается? На работу пошла… А уж как намучилась-то, бедняга, — спохватилась она. — Всю ночь не спали…

— Ешь, детка, ешь, — перевела Елена Ивановна разговор с опасной темы, пододвигая Леле плошку с творогом. — Какие у вас планы на сегодня?

— Да вот, ма, — поднял на нее Буданов смеющиеся глаза, — просится за меня замуж. Прямо с ножом к горлу! Давай, говорит, поженимся, жить без тебя не могу.

— Я?!! — Леля поперхнулась, закашлялась и тут же получила от Клавы такой мощный удар промеж лопаток, что ошеломленно замерла, застыла.

— Господи, Клаша! Ну что ты, Петька! Что ты мелишь? — заволновалась Елена Ивановна, испугавшись, что сын сейчас опять все испортит.

— А что я? — развел тот руками. — Я ей говорю: что за нетерпение? Ну не в сельскую же управу мы с тобой пойдем заявление подавать? У тебя и паспорта с собой нет…

— У меня есть с собой паспорт! — неожиданно звонким голосом сказала Леля.

Все вздрогнули и повернулись к ней, как подсолнухи к солнцу. Даже Дэнчик замер, приподняв переднюю лапу.

— У меня есть с собой паспорт, — повторила Леля и, взглянув на поглупевшее от неожиданного счастья лицо Буданова, улыбнулась: — А сельская управа — это, по-моему, очень даже… романтично.