Наталья Нестерова - Между нами, девочками

— Вы что, не чувствуете? У нее батарея разных флаконов.

— Ничего я не чувствую! У меня аллергия на духи. Будто две спицы в ноздри вставляют и прямо в мозг загоняют. Мне уколы стали делать от аллергии. Чудовищно нелепая ситуация! Работать не могу, постоянно хочу есть. И на инъекции вынужден ходить.

Я посмотрела на него с сожалением: вот вляпался! И ведь Роза для него старается, благоухает! Она не оставляет попыток соблазнить Ивана Дмитриевича: призывно колышет выдающимся бюстом, засыпает вопросами и намеками. Ваня, почему вы на танцы не ходите? Сегодня фильм интересный, купить вам билетик? Ах, Иван, вы такой загадочный мужчина! Где же лежит отгадка?

«В пустом желудке, — хочется брякнуть мне. — Милая, голодного мужика очаровывать — все равно что кокосовый орех пальцами открывать».

— Пойдемте вечером в ресторан, — приглашает Иван Дмитриевич. — Я узнал, здесь один неподалеку расположен.

— Платим каждый за себя, — предупреждаю я.

— Все равно, — отмахивается он. — Только бы поесть по-человечески.

О столовой санатория забыто. Мы изучили окрестности и нашли: приличную шашлычную, рабочую столовую с отменными борщами, пирожковую (удобно на завтрак) и недорогой ресторан с живой музыкой.

Через несколько дней я столкнулась с Розой на физиотерапии. Она обдала меня мощным парфюмерным зарядом и похвалила:

— Молодец! Как мужика охмурила! Знаю, он тебя по ресторанам водит. А с виду не скажешь, что ты такая шустрая. Да я не в обиде. Познакомилась с одним, нефтяник Тюмени. Страстный мужчина! Не пропали наши путевки. Точно?

Возразить мне было нечего. Я стремительно наращивала массу тела. Я всегда поправляюсь, когда влюблена.

Замечательная писательница Айрис Мердок устами одного из своих героев говорит, что культурный человек может испытывать глубокое унижение, находясь среди иностранцев и не владея их языком. Это чистая правда.

Газета, в которой работал мой муж, направила его собственным корреспондентом в Мексику. Мы с детьми потянулись следом в качестве членов семьи. Поскольку о командировке было известно заранее, я решила подготовиться и взять уроки испанского языка. Репетитор хвалила меня за успехи в грамматике и долго (за те же деньги) втолковывала главную проблему русских за границей — боязнь вступить в общение из-за возможных ошибок в речи. Американцы не дрейфят, немцы не опасаются и прочие французы не боятся раскрывать рот, имея десяток слов в багаже. А русские, этакие великие немые, придавленные железным занавесом, даже прилично зная язык, хлопают глазами и заикаются.

Словом, психологически я была готова преодолевать национальные комплексы. Но к моменту приезда в Мехико оказалось, что в моей памяти осели только местоимения — «я», «ты», «он», «она», и предлоги — «на», «в», «над», «под». С местоимениями в испанском обошлись лихо, их отбросили. Например, мы говорим «я работаю», а по-испански просто «работаю». Ясно же, что не «он работаю».

Общаться с помощью одних предлогов затруднительно даже самому раскрепощенному итальянцу…

Такой жизнерадостной идиоткой, как в первые месяцы за границей, я не была никогда. Улыбалась направо и налево. Извините, мол, я вас не понимаю — и улыбка. Вроде бы мне сказали комплимент — не благодарю, но на всякий случай рот растягиваю. Все смеются, наверное, анекдот рассказали — подхохатываю. Я зарабатывала глубокие мимические морщины и комплекс неполноценности (см. в начале слова Айрис Мердок).

Изучать испанский язык я пошла в государственный университет на факультет для иностранцев. Чтобы не тянуть кота за хвост, записалась на интенсивный курс — пять часов занятий каждый день.

В интернациональной группе из десяти человек я была единственной русской. Более всего меня восхитили корейцы и японцы. Они честно выполняли громадное домашнее задание, вообще старались до испарины на лбу, но… Логика языка, отличного от их родного, им не давалась, бедняги говорили с чудовищным, не поддающимся расшифровке акцентом. Восточные трудяги оставались на «второй год» после каждого трехмесячного курса и упорно продолжали учебу. Когда теперь я слышу патетические речи о великом будущем Азиатского региона, верю безоговорочно.

Суть методики преподавания родного языка как иностранного та же, что и при обучении щенка плаванию. Через две недели нас заставляли читать газеты и смотреть мыльные оперы по телевизору, потом пересказывать их на уроках. Газетную статью я за завтраком подсовывала мужу: «Скажи мне быстренько, о чем тут речь». Мыльные оперы, которые действовали на меня как снотворное, сочиняла сама, обнаружив, что преподаватель их не смотрит, а корейцы и японцы не выдадут по причине дружественности и оторопи от разницы в понятом сюжете.