Ронда Гарднер: Потерянный рай

— Что-то в этом роде. — У него были такие глаза, что у Клеменси засосало под ложечкой. — Если бы в тот Новый год я не был женат…

— Я знаю, — срывающимся голосом промолвила она.

— На следующий день я вернулся и сел на эту скамейку, — внезапно пробормотал Джошуа.

Клеменси уставилась на него.

— И я тоже, — еле слышно призналась она. — И чувствовала себя такой виноватой, словно изменила Саймону, хотя… — Она замешкалась. — Ты очень любил Лору?

— Когда-то думал, что очень, но этого было недостаточно, чтобы прожить вместе до гробовой доски, — ровно ответил он. — Скорее всего, с обеих сторон это было всего лишь увлечение. На самом деле причиной нашего разрыва были вовсе не сыновья. Они просто приблизили его. — Джошуа сделал паузу. — Но Лора навсегда останется матерью мальчиков, и я всегда буду интересоваться ее судьбой.

Клеменси кивнула. Ничего другого она от него и не ждала. А вот Анна ошиблась, приняв этот интерес за нечто большее…

— Господи, как я тосковал по тебе эти две недели! — внезапно пробормотал он, закрыл глаза и обнял Клеменси с такой неистовой силой, что у нее перехватило дыхание.

— Я тоже, — сказала она, когда сумела втянуть в легкие воздух.

— Несмотря на замечательную здешнюю жизнь? — нежно спросил он.

Клеменси протянула руку и прикоснулась к его лицу.

— Моя работа — всего лишь компенсация неудавшейся семейной жизни. Не больше. Ты всегда был на первом месте. — Она улыбнулась, гладя на него снизу вверх. — Но я думала, что недавно ты тоже все понял. Или я ошиблась?

— Ты действительно расстроилась из-за ребенка? — негромко спросил он.

— Ужасно, — просто ответила Клеменси, и от выражения его глаз у нее дрогнуло сердце.

— Я тоже, — хрипло пробормотал Джошуа. — И только тут наконец понял, как много ты для меня значишь и как я люблю тебя.

— А почему ничего не сказал? — дрожащим голосом спросила она.

— Ты убежала из дома, не дав мне раскрыть рта.

Она нахмурилась.

— Так вот что привело тебя ко мне!

— Когда? Тогда или сейчас? — поддразнил ее Джошуа.

— Значит, жакет был только предлогом?

— Да, — спокойно сказал он. — Я пришел сказать тебе то, что должен был понять в ту ночь, когда ты лежала в моей постели. То, что должен был понять еще несколько недель назад. Что я люблю тебя. И хочу до конца жизни просыпаться, обнимая тебя.

— И что же тебя остановило? — Клеменси представила эту картину, и у нее похолодело в животе.

— Дэвид, — уныло напомнил он. — Когда его машина уехала, я пришел, но увидел, что дом пуст. И тут до меня дошло, что он забрал тебя с собой.

— Он привез меня к родителям. — О господи, если бы она не отказалась от своего плана уехать в Лондон дневным поездом! — А почему ты не написал мне в банк или не позвонил?

— Я писал тебе дюжины писем, а потом рвал их, — признался он. — И сотни раз брался за трубку, а затем клал ее обратно. Мне нужно было видеть твое лицо. — Джошуа сделал паузу. — Если бы не близнецы, я улетел бы за тобой первым же самолетом. Но я не мог бросить их. Тем более, что Джейми недавно из больницы.

— Значит, ты ждал каникул, когда Джейми окончательно поправится, и они с Томми смогут полететь с тобой?

Джошуа кивнул.

— Но я боялся, что будет слишком поздно, — пробормотал он.

— Ох, Джош… — нежно сказала она, обвила его шею и потянулась губами к губам.

— Слушай, кажется, на нас смотрят, — прошептал он несколько мгновений спустя.

Она открыла глаза и блаженно улыбнулась нескольким девушкам, хихикавшим на тротуаре. Париж всегда был городом влюбленных.

— Слушай, у меня нет никакого желания делать тебе предложение где-то на задворках! — решительно заявил Джошуа и потянулся к ремню безопасности.

Клеменси стояла на «японском мостике» в Живерни и глядела в пруд с кувшинками, ставший бессмертным благодаря картинам Клода Моне. Они с Джошуа обошли сады, окружавшие красный кирпичный дом с зелеными ставнями, в котором великий импрессионист прожил большую часть своей жизни.

— Ты счастлива? — негромко спросил Джошуа.

Клеменси обернулась и посмотрела на него снизу вверх.

— Рядом с тобой я буду счастлива где угодно, — просто сказала она.

— Так ты выйдешь за меня? — ворчливо спросил Харрингтон.

— Да. Я согласна. — Выражение синих глаз заставило ее схватиться за перила.

— Еще цветы, миссис Харрингтон!

Лежавшая в постели Клеменси улыбнулась пухленькой веселой медсестре. Та влетела в палату с двумя букетами и протянула их роженице.