Пола Льюис - Жили-были двое

Патриция раздраженно взмахнула руками.

— Это уже слишком! Ты несешь какую-то околесицу. — Она повернулась к Флоренс. — Не знаю, что мой сын наговорил тебе, но сама мысль, что вы с ним поженитесь… Да разве можно… Я хочу сказать… Прости, если он что-то наобещал тебе, — проговорила она запинаясь.

— Он ничего мне не наобещал.

— Разреши мне внести некоторую ясность. Дуглас знает Долли много лет, — нетерпеливо заговорила Патриция. — Не спорю, время от времени он встречался с другими девушками, но всегда возвращался к ней. Коуссоны — наши ближайшие друзья. Уже давно ясно, что Дуглас и Долли будут вместе. Не могу сказать, что мне очень нравятся обстоятельства, при которых им приходится жениться, хотя подобное случается достаточно часто. А они — такая великолепная пара!

Это было невыносимо. Больше Флоренс выдержать не могла. Бросившись в свою комнату, она заперлась и зарыдала. Как весь этот ужас мог приключиться с ней? Нет, здесь какая-то ошибка. Ведь они любят друг друга!

Но отец не мог ошибиться. Долли беременна, и Дуглас согласен жениться. Значит, он притворялся, уверяя, что Флоренс — единственная девушка в его жизни, а сам тайком встречался с Долли. Значит, он лгал, говоря, что любит ее. Флоренс не значила для него ровным счетом ничего — всего лишь очередной летний роман. Как она могла быть столь слепа?

Ее предали, и Флоренс чувствовала себя униженной. Вспоминались дни, проведенные вместе, и эти воспоминания мучили. Неужели он просто воспользовался ее чувством?

Флоренс прождала всю ночь, но Дуглас так и не вернулся домой. Видимо, не хватило духу встретиться с ней и объяснить все самому. В пять часов утра она умылась и стала собирать вещи. Больше ни дня она не останется на острове. И никогда не вернется сюда и не увидит отвратительного Дугласа.

Флоренс была не только унижена, но и взбешена. Казалось, в ней убили что-то жизненно важное, какую-то лучшую ее часть. Она почувствовала, как изменилась за эту ночь, полную сомнений и страданий. Словно повзрослела на несколько лет, стала мудрее. Даже лицо как будто утратило юношескую наивность, около губ появилась горькая складка.

Она вернется домой, к матери, к женщине, знающей жизнь, к Остину, на которого так долго не обращала внимания, к друзьям, в свой город, где все принадлежало ей, и начнет новую жизнь.

— Крис, Крис! Проснись, мой сладкий, — негромко проговорила Флоренс.

Ребенок поднял голову и огляделся, не сразу поняв, где он.

— Мы уже приплыли. Пора идти к машине. Паром причаливает через несколько минут.

Крис слез с коленей, и она встала. Ноги были как ватные, но Флоренс сказала себе, что это исключительно от усталости.

В трюме было шумно: все заводили свои автомобили. Медленно, дюйм за дюймом, Флоренс стала продвигаться вперед на своей маленькой красной машине, не сводя глаз с других автомобилей, бок о бок с ней катящихся на пристань. Крис забыл про усталость и вертелся в волнении, выгладывая в окно.

Вскоре они уже ехали по залитой солнцем пристани к главной улице острова. Пассажиры парома, прибывшие без машин, толпились у бюро проката велосипедов и мопедов или спешили к автобусной остановке.

Флоренс притормозила на перекрестке, выбирая маршрут. Когда-то ей нравилась дорога вдоль побережья, но Крису сегодня достаточно путешествий, поэтому лучше ехать кратчайшей дорогой через центральную часть острова.

Она прекрасно помнила эти места: старые дома, шоссе через поля, видневшиеся за ними леса. Ничто, казалось, здесь не изменилось, словно время остановилось. Дурные предчувствия, как тошнота, подкатили к горлу.

Ближе к побережью стало немного прохладнее. Она свернула с шоссе на узкий ухабистый проселок.

— Мы скоро приедем? — Крис забрался на сиденье с ногами, натянув ремень безопасности.

— Да, скоро.

Спустились в низину, затем поднялись на вершину холма, и перед глазами открылся пейзаж, при виде которого захватывало дух. Внизу, насколько хватало глаз, тянулся белый песчаный пляж. Крис разинул рот от изумления.

— Это южный пляж, малыш. Он великолепен. А перед тобой Атлантический океан.

Южный пляж — отмель, разделявшая океан и Большие пруды острова. Коттедж отца стоял у одного из таких прудов. Это был летний дом, типичный для Новой Англии 20-х годов: с верандой, с двориком, усыпанным светлой галькой, и дикими розами вдоль ограды. Вокруг дома росли сливы, жимолость, молодые дубки и, конечно же, море полевых цветов. Воздух был пропитан сладким ароматом.