Маргарет Мур - Двенадцатый день Рождества

Они продолжали ехать в молчании. Время от времени Жизель искоса бросала взгляды на сэра Майлса, размышляя, насколько верно ее предположение. Если так, то становилось ясно, почему он столь настойчиво добивается ее руки.

— Вас тоже посетило задумчивое настроение, сэр Майлс? — спросила она наконец.

Словно очнувшись от невеселых мыслей, рыцарь повернулся к ней и улыбнулся.

— Покорнейше прошу извинить меня за некую рассеянность, миледи. Но уверяю, что я не был занят размышлениями о том, как бы поизощреннее расставить сети и против вашей воли склонить вас к браку. Не настолько я самоуверен.

— Но я так не думаю, милорд…

— Думаете, думаете, — спокойно перебил ее Майлс. — В своей жизни мне доводилось слышать отзывы о себе и похлеще. — Внезапно он криво усмехнулся и добавил: — Честно говоря, сейчас меня занимала тема любви.

Никак не ожидая услышать подобное признание, Жизель вспыхнула.

— Тема любви? Вот как?

— Да. Дело в том, что Елизавета Коутон безнадежно влюблена.

Нахмурившись, Жизель промолчала, стараясь подавить чувство разочарования, которое почему-то охватило ее. В самом деле, с чего бы ей расстраиваться? Во-первых, Бакстона полюбила другая, а значит, надо радоваться, раз она сама… равнодушна к нему. А во-вторых, он откровенен с нею, а такое нужно ценить.

— Не в меня, — выдержав паузу, добавил Майлс.

— Чувства Елизаветы Коутон меня ни в коей мере не интересуют, это не моя печаль, — быстро проговорила Жизель.

Слишком быстро — если судить по пронзительному взгляду, который бросил на нее рыцарь. Он усмехнулся.

— Горе мне! А я надеялся, что вызову в вас ревность.

— Что за глупости! Почему я должна ревновать? Думается, многие женщины находят вас привлекательным…

— Но не вы?

Коварный вопрос. Жизель крепче сжала поводья, но ничего не ответила.

— К несчастью, приданое Елизаветы очень незначительно, — продолжил Майлс, — и потому семья ее избранника не одобряет этот союз.

На лице Жизель появилась гримаса отвращения.

— Какая несправедливость, что счастливое супружество по обоюдному согласию так сильно зависит от наличия денег! — не удержалась она от едкого замечания.

— Без них довольно трудно жить.

Девушка с любопытством посмотрела на него.

— Странно. Вы говорите так, будто судите по собственному опыту, однако, насколько мне известно, ваша семья очень богата.

Майлс снова устремил взгляд вперед, на дорогу.

— Да, мой отец богат, а братья ни в чем не испытывают недостатка. Что же до меня, то тут дела обстоят несколько иначе. Отец подарил мне имение, но поставил условие, что наличные деньги я должен черпать из других источников.

Его серьезный, не лишенный горечи тон тронул сердце девушки. Однако даже в этот момент разум предостерегал ее от опасности. Нельзя, ни в коем случае нельзя поддаваться обаянию Бакстона, иначе ей придется смириться со свадьбой, и тогда она неминуемо утратит свою свободу.

— Из других источников? Таких, как хорошее приданое, например? — ехидно предположила Жизель.

Майлс повернул к ней голову и твердым голосом ответил:

— Да.

— Что ж, после бракосочетания — если таковое состоится — вы получите мои деньги, а я их тут же потеряю, так никогда и не воспользовавшись ими. Сейчас мое состояние контролирует дядя, а потом оно перейдет к моему мужу.

— А вы, конечно, считаете, что будущий супруг не будет прислушиваться к вашему мнению относительно того, как его тратить?

— Полагаю, вы намекаете на то, что намерены предоставить мне такую возможность?

— Именно так, — подтвердил Майлс, и Жизель не услышала в его голосе притворства.

— И все же находите, что дядя поступил… нелепо, разрешив мне право выбора?

— Это другое дело.

— Я так не думаю, — холодно парировала девушка. — Кроме того, я прекрасно знаю, что´ произойдет в дальнейшем. Сейчас вы щедры и галантны, но после свадьбы станете совершенно другим человеком. Муж моей подруги Сесилии давал ей самые торжественные клятвы. Она писала мне восторженные письма о том, насколько добр и благороден ее жених. О Господи! Как я радовалась за нее, как надеялась, что она будет счастлива!

— Надо ли понимать, что подруга ваша несчастна? — вставил Майлс, когда Жизель умолкла, чтобы перевести дыхание.

— Конечно! Иначе и быть не может. С того дня, как Сесилия вышла замуж, она не дает о себе знать. Ни разу не навестила меня, как я ни звала ее к себе. Я уверена, что муж велит ей сидеть дома. Она непременно приехала бы, ведь мы с нею были как сестры!