Изобел Чейс: Мелодия любви

Ветровое стекло треснуло и разбилось. Либби Макферсон, словно во сне, смотрела, как осколки посыпались ей на колени. И только скрежет и лязг металла привели ее в чувство. Вокруг кричали и суетились люди, потом в машину внезапно хлынул поток ледяного воздуха, когда дверь со стороны водителя сорвали с петель.

— Хайме! — позвала Либби.

В ответ — тишина.

— Сначала вытаскиваем его, — распорядился человек в белом халате. — Девушку потом. Кажется, у нее всего-навсего повреждена рука.

Ее рука! Либби поднесла ладони к лицу и внимательно уставилась на них. Левая рука была вся в крови, и пальцы не шевелились. Либби закричала. Кто-то сделал ей укол, и все вокруг погрузилось во тьму.

— Либби, детка, тебе нельзя это делать! Неужели ты забыла, что надо беречь руки?

Нет, она прекрасно помнила. Стоило ей отрезать кусок хлеба, родители тут же делали ей замечание. Другие дети могли играть с ножами, лазать по камням, а Либби должна была беречь руки. Каждый день она часами просиживала за пианино, страстно мечтая вырваться на свободу. Либби была самой одаренной юной пианисткой в стране. Ее семья даже переехала в Лондон, чтобы Либби могла заниматься с лучшими учителями. Они настаивали, что девочка должна изучать теорию и технику игры. Талант нужно пестовать и развивать, а не ослеплять им падкую на сенсации публику.

Ее родители были разочарованы. Сами они не имели никакого отношения к музыке и безгранично гордились своей дочерью, жертвуя ради нее всем. Либби с радостью училась в Лондонской школе музыки и легко сдавала все экзамены. Когда она впервые появилась на сцене, то вызвала всеобщий восторг, и ее стали всюду приглашать с выступлениями.

Это была ее первая поездка в Америку. Жаль, что родители не смогли сопровождать ее, но зато Либби впервые в жизни познала вкус свободы. Она играла в Чикаго, Вашингтоне, Сан-Франциско и вот теперь была в Нью-Йорке. Либби была в восторге от Америки. Поистине, это страна возможностей, и девушка с радостью пользовалась ими.

Ее менеджер Хайме Запата сопровождал Либби повсюду. Он и его жена Хуана стали ее самыми близкими друзьями. Хайме вез ее домой после концерта, когда черный седан возник, будто из ниоткуда и врезался в их машину. В салоне стоял тошнотворный запах смятых цветов, недавно полученных Либби посреди бурных оваций. А после этого ничего, кроме забытья и теплоты больничной палаты.

— Хуанита!

— Я здесь, — раздался успокаивающий грудной голос.

Либби всегда восхищалась чуть заметным испанским акцентом Хуаны и ее мужа.

— Ты должна быть с Хайме!

— Он спит. — Хуана прикусила губу.

— С ним все в порядке? Ответь мне!

— Он в порядке. Ему наложили гипс, но врачи говорят, что ничего страшного. По правде говоря, Хайме больше беспокоится о тебе.

— Но это же смешно! Я чувствую себя просто превосходно.

В темных глазах Хуаны показались слезы.

— А твоя рука?

И только теперь Либби вспомнила. Ее рука была перевязана, под пальцы подложена дощечка, чтобы зафиксировать ладонь. Либби прикрыла глаза.

— Я смогу играть?

Хуана вытерла слезы.

— Никто не знает. Врачи сказали, что порвана связка. Они сделали все, что могли…

— Значит, я не смогу играть? — перебила Либби.

— Немножко сможешь. Но только не всю программу целиком.

— Тогда мне лучше вернуться домой, — ровным голосом произнесла Либби, хотя мысль о встрече с семьей приводила ее в ужас.

— Думаю, тебе надо немного повременить. Так считает Хайме. После лечения станет лучше. Ты можешь остаться с нами в Сан-Франциско.

— Но у тебя и так довольно забот с Хайме, — слабо возразила Либби.

Хуана поднялась.

— Хайме так решил, детка, и, как его жена, я должна исполнять его волю. Как только вы немного окрепнете, мы полетим в Сан-Франциско!

Либби откинулась на подушки. В ноздри опять вошел аромат цветов. Надо сказать сестре, чтобы она их выбросила. Если Либби когда-нибудь решится сажать цветы, то они будут совсем без запаха, как кактусы! Правда, корявые, мясистые листья кактусов всегда вызывали у нее отвращение. Либби отвернулась к стене и разрыдалась. Лучше бы она вообще умерла! Она ведь ничего не умеет, кроме, как играть на рояле.

— Нет, ты только послушай! — со смешком произнесла Хуана. — Ни за что не поверила бы, если бы не увидела своими глазами.

— Что такое? — Либби выхватила у нее из рук музыкальный журнал.

— Вот, в разделе объявлений! — Хуана ткнула ярко-красным ногтем в страницу.