Лора Эллиот - Как спасти любовь

— Так вот что ты думаешь о моих отелях, Нат! Ты считаешь их монументом моему эго?

— Нет, но…

— Я построил их ради нас с тобой. Или ты считаешь, что я должен был лишить себя удовольствия создать для тебя жизнь, которой ты заслуживаешь?

— Я была бы счастлива, если бы мы жили, как прежде.

Коннор ухмыльнулся.

— В тараканьем царстве, ты имеешь в виду?

— В нашем царстве. В нашем доме.

— О да, это тоже был своего рода дом. Ковер мы купили в «секонд-хенд», мебель подобрали на свалке.

— Но, по крайней мере, мы сами выбирали вещи для своего дома, а не какие-то мыльные декораторы делали это за нас.

— Мыльные декораторы? — Коннор удивленно заморгал.

— Может, тебе нравится все это барахло, которым завален дом? Крошечные стулья, на которых невозможно сидеть, диваны, с которых люди сползают. Все эти ужасные зеркала…

Коннор рассмеялся.

— О, малышка, если бы ты знала, как я ненавижу все это барахло. Хотя в зеркалах не вижу ничего дурного. Наоборот, мне приятно видеть свою жену в трех изображениях, когда она выходит из ванны.

— Я терпеть не могу эти зеркала.

— Хорошо. Значит, зеркала — на свалку. Что еще?

— О, Коннор, это бесполезно. Ведь ты не станешь менять мебель во всем доме.

— А как насчет кухни? — спросил он потухающим голосом. — Со всеми ее хитроумными приспособлениями?

— Этими хитроумными приспособлениями пользуется Эльза.

— Эй, малышка, неужели и Эльза тебе не нравится?

— Эльза — замечательная. — Натали с вызовом задрала подбородок. — Но ты думаешь, что я предпочитаю посещать благотворительные тусовки вместо того, чтобы готовить жаркое? Теперь это не важно. Ведь мы.., разводимся. Но когда-то я очень любила вести домашнее хозяйство, правда. И мне не нравилось, когда за меня это делала Эльза.

Коннор шумно перевел дыхание.

— Итак, ты ненавидишь наш дом. Тебе не нравится, когда Эльза делает за тебя домашнюю работу. Тебя тошнит от благотворительных обедов. В общем, ты не в экстазе от той жизни, которой я тебя окружил.

— Я не говорила, что…

— Но ты до сих пор молчала. — Он нахмурился. — Итак, что еще ты скрывала от меня, Натали?

— Я?

— А кто же еще. Потому что я скрывал от тебя только две вещи. Первое — что я сам ненавижу барахло, которым забит наш дом. Второе — что я не хочу терять тебя, Нат…

— У меня нет больше секретов.

— Это не правда. Есть. Может быть, только один, но есть. И из-за него ты собираешься уйти, хотя и любишь меня.

Натали уронила голову.

— Слишком поздно, — прошептала она.

— Черт побери! — Коннор взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. — Скажи, чем ты обижена, и мы попробуем это исправить.

— Это невозможно. — Ее голос дрогнул. — Потому что мы не знаем, как поговорить об этом.

Хотя оба знаем, о чем речь.

— Проклятье, я не знаю!

— Никакие разговоры не помогут нам, Коннор. Поэтому мое сердце ноет. Поэтому мы не можем сохранить наш брак.

Она резко отвернулась от него, распахнула дверцу машины и вышла. Коннор выругался, открыл дверцу со своей стороны и тоже вышел.

— И все же давай поговорим об этом! — прорычал он, схватил ее за плечо и развернул к себе. — Пойми, Нат, я растерян. Скажи, о чем ты мечтаешь? Чего я не смог тебе дать? — — Ребенка! — Слова вырвались из ее груди и растаяли в жаркой тишине ночи. — Нашего ребенка, Коннор!

Не веря ушам своим, Коннор уставился на нее.

— Ребенка? — переспросил он в недоумении. — Нашего ребенка?

Натали закрыла лицо руками и расплакалась.

Он видел, как она всхлипывает, содрогаясь всем телом…

Натали хотела ребенка от него. Она собирается уйти от него, потому что он не смог исполнить ее желания. Но разве не об этом мечтал и он?

Ему хотелось взять ее за плечи и хорошенько потрясти. Хотелось заорать на нее и спросить, почему она так долго молчала. Хотелось швырнуть обвинения в небо за месяцы и годы, прошедшие в мучительном неведении. Но больше всего ему хотелось заключить ее в объятия и поцеловать. Сказать, что у них одна мечта и что его сердце разрывается от счастья.

— Нат, — тихо проговорил он. — Нат, ты ошибаешься. Мы можем поговорить об этом. Мы должны поговорить.

Натали подняла голову. Слезы струились по ее щекам. Он вынул из кармана носовой платок и стал утирать ей слезы.

— Не говори ничего, о чем позже будешь жалеть, — низким голосом сказала она. — Не делай ничего ради меня. Поэтому я так долго молчала. Я знала, что, если скажу тебе, как безумно хочу ребенка, ты скажешь: «Ладно, давай заведем ребенка». Но я не хочу, чтобы ты сделал это только ради того, чтобы ублажить меня, как ты сделал это в первый раз.