Клара Мэтис: Выйти замуж за незнакомца

Мать вскоре смирилась с ситуацией. Единственную тревогу вызывало ее здоровье — шесть месяцев назад приступ повторился, еще более тяжелый, и доктор Эндикотт очень обеспокоился ее состоянием. Он сказал, что ей, видимо, придется отправиться в госпиталь или в частную клинику на лечение и длительный отдых. Юнис понимала, что он прав. Но она также знала, что мать будет чувствовать себя там потерянной. Она всегда вставала на полчаса раньше, чтобы посидеть с дочерью за завтраком и обсудить последние новости. Да и вечера они проводили вместе.

Однажды миссис Мэдден, поддразнивая, спросила Юнис, нет ли у нее приятного молодого человека, чтобы покататься с ним на лодке по Темзе или пойти в кино. Нет, конечно, у нее никого не было. Тем более, что это означало бы оставить мать на весь вечер в одиночестве. Но Юнис еще не встретила того, кто был бы серьезно настроен по отношению к ней или к кому она сама испытывала бы что-то. Разумеется, в последний год ее обучения в колледже, когда, по словам матери, она расцвела и превратилась из нескладного ребенка в «прирожденную юную леди», многие парни приглашали ее погулять с ними. Но они большей частью были из тех, кто меняет девушек каждую неделю, и ей совсем не нравилось их цинично-небрежное отношение. Юнис много наслушалась от девочек в классе о подобных веселых вечеринках, а из книг она вынесла совсем другое представление о мужчине, который должен когда-нибудь, в отдаленном будущем, войти в ее жизнь. Он будет высоким, темноволосым, умным, спокойным и совсем не самодовольным или надменным. И он будет любить книги и музыку, которые любит она, и поделится с ней своими увлечениями.

Но сейчас это для нее не главное. Важнее всего была мать. И хотя Юнис получала удвоенное жалованье, этого было недостаточно, чтобы заплатить за частную клинику или госпиталь. Прошлым вечером она случайно нашла чековую книжку матери, забытую на кухонном столе, и не удержалась, чтобы не заглянуть в нее. Остаток оказался значительно меньше, чем она предполагала. Если бы она сама могла остаться дома и присматривать за матерью! Но нет, такое совершенно невозможно, учитывая все эти медицинские счета, визиты доктора Эндикотта и ужасающе маленькую сумму остатка в чековой книжке.

Юнис бросила взгляд на часы. Слава богу, уже половина шестого, время закрываться. Еще завтра день и затем полдня в субботу, а потом у нее будет время побыть с матерью. Она сможет приготовить что-нибудь ее самое любимое, например паштет из вырезки и почек, купить торт к чаю у Трентнора, испечь ячменные лепешки в воскресенье — они так хороши с малиновым джемом, который Юнис сварила в прошлые выходные. Она любила готовить для матери, а многие рецепты узнавала из поваренных книг.

Боже, она совсем забыла за всей этой суетой о своем отпуске! У нее есть еще целых две недели отпуска, который начнется вскоре после банковских каникул. Может, если она будет достаточно экономной, они с матерью выберутся на море и смогут снять небольшой коттедж. Воздух и солнце будут полезны матери.

Подумав об этом, Юнис улыбнулась. Улыбка осветила ее нежное лицо, сделав ее на миг красавицей.

Обычно Юнис требовалось всего двадцать минут, чтобы доехать на двухэтажном автобусе от остановки на Гарден-Лейн, находившейся недалеко от магазина миссис Мэдден, до дома. Но в этот раз перед самым закрытием ей пришлось задержаться с припозднившимся покупателем, которому потребовались биографии известных музыкантов. Выбрав книгу о Гекторе Берлиозе, он в последний момент, когда Юнис уже заворачивала том, передумал и остановился на работе Томаса «Жизнь композиторов-романтиков», которая была на семь шиллингов дешевле. В результате она не смогла успеть на свой обычный экспресс, отправлявшийся от остановки в 5.35. Следующий пришел лишь через десять минут и был так переполнен, что Юнис едва удалось втиснуться в него. Но и это была удача.

Коттедж Портеров располагался посередине улицы, между домом Максвеллов с одной стороны и домом Хазардов с другой. Обе семьи оказались идеальными соседями, за что Юнис благодарила судьбу. Старая миссис Максвелл, все такая же жилистая и острая на язык в шестьдесят, как и в свои тридцать лет, обращалась с тремя дочерьми, которым было уже далеко за тридцать, но которые, увы, еще не вышли замуж, как будто те все еще посещали среднюю школу. Но, несмотря на грозность и властность, она тепло относилась к больной Синтии Портер и ее дочери. Юнис обычно заливалась румянцем, слыша, как Эльвира Максвелл бранит дочерей, обзывая их ленивыми и неумехами и заканчивая едкий монолог словами: «Вам бы лучше брать пример с этой славной Юнис Портер, которая умудряется работать и помогать своей бедной больной матери по дому, ни словом, ни видом не показывая, что это ей тяжело, и прекрасно справляясь с трудностями!»