Юрий Горюнов: Исповедь интриганки

Видимо в моем характере была заложена программа интриганства. Я хотела добиться своего, пусть даже таким закулисным образом. Мне было скучно идти по жизни просто так. Интриги, чтобы добиться результата, я научилась делать мастерски. Я строила козни, подставляла, причем мне порой доставляло удовольствие наблюдать за тем, как развиваются события. Иногда я вечерами сидела и разрабатывала планы действий.

Я играла. Играла в эту игру под названием жизнь. И если эту игру вела я, то я устанавливала правила или меняла их в зависимости от обстоятельств. При этом с моей стороны не было никаких обязательств. Это решала я.

За счет своих действий я много что получила. У меня есть все, о чем другие мечтают: деньги, дом, машина, хороший бизнес. Все это необходимо для того, чтобы сделать жизнь глянцевой, но нет главного – спокойствия. Раньше я об этом не думала. Зачем? Я не оглядывалась назад. Что толку смотреть на пепелища чужих жизней, которые оставались после меня. А сколько мужчин осталось с разбитыми сердцами и опустошенными душами? Я думаю, что даже пепел от их костра любви ко мне уже унес ветер, оставив пустоту. Из искры не разжечь костра, если нет дров. Так и в жизни, из искры внимания не будет любви, если нет чувств, а их у меня не было.

Вот так я и жила, увлекая, но, не увлекаясь, разрушая, но вновь не создавая. Я строила только свой мир, в котором главным было мое «я». Не знаю, что такое счастье. Каждый понимает его по-своему, но я была счастлива тем, что делала, что имела, тем как жила.

Для меня день, прошедший без игры, без того, чтобы вечером не о чем было вспоминать – был потерянным. Такие дни бывали, конечно, но это было для меня причиной для разбора ситуаций.

Как уже говорила, жила легко, и все, что считала возможным, получала.

Но однажды я встретила его. Мы не виделись с окончания школы. Он пришел к нам в десятом классе. Уже тогда я была заводной и всегда в центре внимания мальчишек. Он не стремился попасть в круг моего внимания, что меня, безусловно, задевало. Я думала: «Как этот, в общем, средненький мальчишка, тихий, спокойный и не стремится ко мне?» Я такого простить не могла. Тогда я не знала, а точнее не понимала, что внутри у этого мальчишки уже имелся внутренний душевный стержень. Как-то, дождавшись, когда он выходил из школы, я вышла впереди него и якобы оступилась на ступеньках школы. Какой бы он ни был с виду равнодушный ко мне, не мог же он пройти мимо? Расчет был верным. Он подошел, присел рядом со мной на ступеньку и спросил: – Больно? Идти сможешь?

– Уйди, без тебя тошно, – озлобленно ответила я, но он не ушел. Сменив гнев на милость, я позволила ему оказать мне помощь: – Подай руку.

Он ее подал и я, опираясь, почувствовала ее силу. Знала бы, что он такой же и внутри, бросила бы свои происки, но я была неопытна: – Идти смогу. До дома проводишь? – спросила я, и в моем голосе было больше утверждения, чем просьбы.

Он кивнул головой, и я прихрамывая, опираясь на его руку, направилась к дому. Дойдя до подъезда, я забрала у него сумку, которую он нес, и заявила, что дальше дойду одна. Голос мой был тверд и не терпел возражений. Когда я вошла в подъезд, то притворяться не было смысла, и я легко поднялась к своей квартире. Из окна подъезда увидела, что он, постояв, направился вдоль дома.

Так, в общем, и состоялось наше официальное знакомство. В последующие дни я всем заявила, что он настоящий мужчина и не бросил даму в беде. Я стремилась привлечь к нему внимание, чтобы вознести его, а потом бросить вниз. Не получилось. Мы общались теперь чаще, даже бывали на общих вечеринках, куда его приглашали по моему настоянию. Иногда он отказывался, иногда приходил.

Подруги спрашивали: – Зачем он тебе? Что ты его приглашаешь?

Я отшучивалась. Зачем другим говорить то, что на уме только у меня и для меня. Потом я узнала, что он живет с матерью и сестренкой. Отец у них погиб. Мне было искренне жаль его, но это не повод менять свои принципы по отношению к нему. Стоит сделать исключение и оно может превратиться в правило.

Так продолжалось весь год до окончания школы. Я пыталась увлечь его собой. Иногда он даже провожал меня домой, но не оказывал иных знаков внимания. Я чувствовала, что нравлюсь ему, но не понимала, почему он такой. Подруги стали твердить, что я за ним бегаю. Мне было все равно, что говорят, я их не посвящала в свои мысли. А его словно сдерживало что-то, что не позволяло проявить свои чувства. Уже потом я поняла причину. Он был единственный мужчина в семье и поставил целью добиться в своей жизни стабильности, а чувства часто этому мешают, уводя в область грез, оставляя практичность на обочине или позволяя ей плестись сзади. Вот этого он и не хотел. Это ему удалось. Не поддавшись эмоциям, он шел дорогой становления. Как выяснилось позже, он после окончания школы поступил на химфак, успешно закончил его, стал очень хорошим химиком и материально благополучен.