Людмила Леонидова - Приключения Златовласки в Венеции

— Но у вас в Европе столько именитых художников, — удивился предложению Симоны Игорь.

— У маститых художников давно уже есть свои агенты. Мне же нужно начинать с таких, как вы, — откровенно призналась она. И, видя, что ей уже почти удалось его убедить, добавила: — Я буду работать с вами на очень маленьких процентах. Если бизнес пойдет, процент возрастет.

— А вы непременно хотите взять на аукцион именно эту картину? Может быть, я вам другие предложу, — все еще питая надежду отговорить ее от «Златовласки», уже другим тоном произнес Игорь.

— Я чувствую, что вы, как Сальвадор Дали, который был очарован своей русской женой Галиной, тоже очарованы… ее имя, если не секрет? — улыбаясь, поинтересовалась Симона. Но, увидев, что Игорь не хочет отвечать, замахала руками: — Можете не говорить, если это очень личное. Пусть она будет вашей тайной. Давайте мы назовем ее «Золотой рыбкой».

— Как у Матисса? — спросил Игорь, помня, что художник любил рисовать золотых рыбок.

— Значит, я ее забираю, — как о решенном деле твердо заявила Симона…

— Я бы хотел над ней еще немного поработать. — С сожалением посмотрев на свое любимое детище, Игорь решил потянуть время.

— На мой взгляд, она вполне закончена, — чувствуя его нежелание расставаться со своим творением, заключила француженка. — И, всматриваясь в детали, прошептала: — Как же она мне нравится!

— Я сам просто без ума от нее, — неожиданно вырвалось у художника.

— Не расстраивайтесь, я пришлю вам с картины фотографию.

«Теперь уж точно решит, что это моя любовница, — с грустью подумал Игорь. — Даже про Сальвадора Дали вспомнила. Кто еще из знаменитых рисовал любовниц? Пикассо, кажется. Но «Златовласка» — любимая из моей мечты. Однако разве в это поверят?» И в доказательство несправедливости молвы поинтересовался:

— Вы слышали, что даже мировой шедевр номер один «Джоконда», который всегда считали портретом жены флорентийского горожанина Моны Лизы Джоконды, на самом деле был портретом герцогини Изабеллы Арагонской?

— Да, это чепуха, придуманная новыми исследователями, чтобы прославиться! — беззаботно бросила Симона.

И художник понял тщетность попыток что-либо доказывать.

«Прощай, дорогая! Может, мы с тобой еще встретимся», — глядя в зеленые глаза смеющейся девушки, мысленно проговорил Игорь и снял картину с мольберта.

Обойти «Документу» было невозможно. Игорь прилетел во Франкфурт по приглашению жюри выставки, а потом поездом добирался до Касселя. До закрытия выставки оставалось несколько дней. Симона настояла, чтобы он явился сам, потому что его выдвинули на одну из престижных премий. Через два дня должен был состояться последний совет жюри, утверждение и церемониал вручения премий. Игорь знал, что Россию здесь представляет еще один, известный в советские времена художник.

— Очень крутой, — сообщил ему перед отъездом Тенгиз. — Ходят слухи, что за ним мафия.

— Что-то мне не верится. Какая к черту мафия, мы ведь художники, а не торговцы! — возразил он.

— Ну и наивный ты человек, Игоряша, — поучал его Тенгиз. — У него даже кличка имеется — «Седой». При советской власти он спецзаказы выполнял — малевал всяких там внучек да зятьев. Его монументальные полотна дворцы украшали. Когда нас, нищих, милиция в Измайлово разгоняла, его картины во всех художественных салонах на лучших местах висели. За большие бабки продавались. Бедные музеи коллекции старых мастеров в запасниках держали, а его — гения, понимаешь, советской живописи — выставляли! В Манеже персональные выставки организовывал.

— Да, но сейчас времена изменились.

— Времена-то изменились, а связи старые остались! Как он на «Документу» прорвался, все удивляются. Опять же, по слухам, через Союз немецких галеристов.

— Я читал, что там кто-то из бывших гэдээровцев затесался.

— А, ну вот тебе и ответ! «Седой» в свое время обожал по соцстранам ездить, портреты наших послов с чадами рисовать. Пивко попивать. Значит, там его тогда на кого-нибудь и вывели.

— Но Симона сказала, что француженка, которая в этом году возглавляет «Документу», не очень-то немцев жалует. Союз немецких галеристов расшумелся в прессе, дескать, она наносит вред делу.

— Да, я читал, что эта дама придерживается крайне радикальных взглядов. Даже из своих ни одного известного мастера не пригласила.

— Видишь, а россиян удостоила!

— Остренького, наверное, захотелось! В общем, ты меня понял, держись от «Седого» подальше. Он не потерпит, что его, такую знаменитость, с тобой в одну карету посадили.