Джессика Харт: Уроки любви

Однако Тайлер не выказывал ни малейшего желания уйти. Он просто застыл рядом с устрашающим видом и ждал, пока Мэри объяснит, что она здесь делает.

На самом деле Тайлер Уоттс уже жалел, что подошел к этой особе. Когда он инстинктивно поймал ее, то совсем не учел ее веса. Благо, что он вообще удержался на ногах. К тому же она умудрилась щедро облить его шампанским. Уоттс был абсолютно уверен, что теперь и галстуку, и рубашке пришел конец.

Более того, эта дама умудрилась раскритиковать полы, и это при том, что Тайлер был абсолютно нетерпим к любой критике. Тем более от человека, чья сумочка похожа на блошиный рынок. Все присутствующие обернулись, чтобы посмотреть на разметавшиеся по полу булавки и косметику, и, скорее всего, заметили его с салфеткой — боже, дамской салфеткой! — в руке, с пятном от шампанского на рубашке: Без сомнений, он выглядел абсолютным идиотом.

Если и было на этом свете что-то, что Тайлер действительно ненавидел, так это выглядеть глупо. Быть посмешищем — вот что занимало одно из первых мест в его черном списке.

Как бы он хотел никогда не пересекаться с Мэри Томас, но конкретно в данный момент он не мог уйти. Будь она на брифинге, Тайлер сказал бы, что ее тридцатисекундный лимит исчерпан. Но сейчас его собеседница выглядела настолько смущенной и подавленной, что он просто не мог развернуться и зашагать прочь, независимо от его желаний.

— И какую же работу вы ищете? — спросил он чуть погодя, сделав вид, будто инцидента с сумкой не было и в помине.

Мэри чуть не поперхнулась. Она уже надеялась извиниться и уйти, чтобы улизнуть домой и насладиться своим позором в более комфортной обстановке.

Для нее это была фантастическая возможность. Многие отдали бы все, лишь бы оказаться на ее месте. Нужно бы сейчас завести беседу и преисполниться энтузиазмом, но когда у вас болят ноги, жмет пиджак и вы трижды унизили себя в присутствии человека, на которого вам необходимо произвести впечатление, куда больше хочется растянуться на диване с чашкой кофе в руке.

Но лежа на диване карьеру не сделаешь. Как и не заработаешь на собственный дом или не вырастишь Беа.

Мэри глубоко вздохнула и протянула Уоттсу карточку, одновременно произнося заранее заготовленную речь.

— Я понимаю, что вы планируете расширение на север. Потому и перенесли штаб компании сюда, в Йорк. И если вам требуются люди с бухгалтерскими, секретарскими или компьютерными навыками, надеюсь, вы заинтересуетесь моей деятельностью, — отчеканила она, добавив в конце сдержанную улыбку.

— Я не занимаюсь набором младшего персонала, — произнес Тайлер, хмуро оглядев ее.

— Этого я и боялась, поэтому надеялась поговорить с господином Холлидеем. — Мэри изо всех сил старалась не показать своего отчаяния. — Я уже работала на «Уоттс Холдингс» в прошлом, поэтому понимаю политику и правила компании. Подходящий персонал дает большие преимущества, я вас прекрасно понимаю.

Но Тайлер не слушал.

— Вы на меня работали? — Слабый огонек забрезжил в дальнем уголке памяти.

— Примерно десять лет назад, наверняка вы меня не помните. — Мэри окончательно упала духом от того, с каким выражением ледяные глаза остановились на ее лице. — Работала в отделе кадров здесь, в Йорке. Тогда директором был Гай Мэнн.

— Ага! — Уоттс присвистнул от удовлетворения. Наконец он все вспомнил. Мэри Томас. Ну конечно. — Напротив. Я вас помню, — медленно сказал Тайлер. — Это вы разлили кофе по всему столу во время какой-то конференции.

Такое сложно забыть. Мэри прикусила губу и оторвала взгляд с пятна на его рубашке.

— Я не всегда настолько неуклюжа, — ответила она.

— А еще мы спорили по поводу того парня… Как же его? — Тайлер нетерпеливо защелкал пальцами, будто надеясь вызвать имя из воздуха.

— Пол Добсон, — предположила Мэри, поскольку не было никакого повода делать вид, будто она не знает, о ком речь.

— Добсон. Конечно. Вы тогда заявили, что я ошибаюсь. — Глаза Уоттса загорелись интересом. Очень немногие осмеливались заявлять ему, что он в чем-либо не прав.

Теперь все встало на свои места. Тайлер вспомнил, как зал в шоке замолчал, когда заговорила Мэри Томас, презрение в ее голосе, заставшее его врасплох. Будто бы пушистый котенок в мгновение ока вырос в два раза и обзавелся острыми как сабля когтями.

— Надеюсь, я была более деликатна, — сказала Мэри, хотя ее сердце ушло в пятки. Она никогда не получит работу, если он будет думать о ней как о неприятности.