Джоржетт Хейер - Черная моль

То, что Джон Карстерс мог мошенничать, было абсолютно невероятно и столь чудовищно, что сперва все отказывались верить в эту новость, распространившуюся с быстротой молнии. Но он подтвердил эти слухи лично, причем самым вызывающим голосом, а затем покинул родительский дом и отправился сперва во Францию, затем — в какие-то другие заморские страны. Брат его Ричард остался; судя по слухам, для того, чтобы жениться на девушке, в которую они оба были влюблены. С тех пор никто не слышал о лорде Джоне — впавший в ярость граф запретил даже упоминать его имя в Уинчеме под угрозой лишить наследства. Ричард обвенчался с прелестной леди Лавинией и привез ее в родительский дом, — лишенный магнетического присутствия лорда Джона тот выглядел странно опустевшим. Надо сказать, что сам новобрачный пребывал далеко не в радушном настроении после медового месяца и распространял вокруг себя атмосферу уныния, таким несчастным и подавленным он выглядел.

Неспешно миновало вот уже шесть лет, но никаких сведений о лорде Джоне не поступало, как вдруг, месяца два тому назад на дороге из Лондона в Уинчем карету Ричарда остановил разбойник, оказавшийся некем иным, как обесчещенным графом.

Можете вообразить, какие чувства испытал при этом Ричард, самого же лорда Джона изрядно позабавило это происшествие. Настолько позабавило, что он, узнав брата, разразился громким хохотом, от которого затем у Ричарда еще долго кусок вставал поперек горла, а сердце заныло с новой силой.

Едва ли не насильно Джону удалось всучить брату адрес гостиницы, куда в случае надобности тот мог обратиться и спросить «Энтони Ферндейла». Затем самым сердечным образом пожав Ричарду руку, он ускакал куда-то в темноту…

Адвокат перестал расхаживать по комнате и прислушался. По деревянным половицам коридора простучали чьи-то высокие каблуки, этот звук сопровождался легким шорохом шелка.

Маленький человечек нервно подергал свой галстук. А что если… что если любезный лорд Джон уже не был более любезным лордом? Что если… нет, он не осмеливался даже думать об этом. Выдернул из кармана пергаментный сверток и стоял, перебирая его пальцами.

Чья-то твердая рука легла на дверную ручку и резко повернула ее. Дверь отворилась, впустив в комнату самый настоящий призрак, а затем со стуком захлопнулась.

Адвокат смотрел на довольно высокого поджарого джентльмена, который отвесил ему низкий поклон, придерживая одной рукой свою красивую шляпу-треуголку и изящно сжимая в другой тросточку и раздушенный носовой платок. Одет он был по последнему слову версальской моды — в длинный камзол бледно-сиреневого цвета, отделанный серебром, короткие панталоны в обтяжку и белые чулки, а также жилет из пестрого шелка. На ногах у него красовались туфли на высоких красных каблуках с серебряными пряжками, породистое лицо обрамлял парик — густо напудренный и завитый по самой последней парижской моде. В пенном кружеве жабо сверкала булавка с бриллиантом, а на тонкой руке, полуприкрытой кружевными же манжетами, сиял и переливался огромный изумруд.

Адвокат не сводил с него глаз, а дар речи обрел только тогда, когда взор его встретился с насмешливым взглядом темно-синих глаз. Тут на лице его отразилось крайнее изумление и он робко шагнул к незнакомцу.

— Мастер Джек?! — воскликнул он. — Мастер… Джек!

Элегантный джентльмен тоже шагнул навстречу и протянул руку. Уголок рта дрогнул в улыбке, в глазах плясали огоньки.

— Полагаю, вы незнакомы со мной, мистер Вобертон, — сказал он и в его немного тягучем приятного тембра голосе звучала усмешка. — Позвольте представиться, сэр Энтони Ферндейл, a vous servis [1] A vous servis (фр.) — к вашим услугам (здесь и далее примеч. переводчика) . !

Адвокат протянул ему руку и в глазах его тоже засветилась улыбка.

— Боюсь, вы и сами не слишком знакомы с собой, милорд, — заметил он.

Лорд Джон положил шляпу и тросточку на маленький столик, выглядел он немного заинтригованным.

— Что вы хотите этим сказать, мистер Вобертон?

— Я приехал сообщить вам, что ваш отец, граф, скончался месяц тому назад.

Синие глаза расширились, на миг приобрели жесткое выражение, затем снова сузились.

— Вот как? Что же… Апоплексия, полагаю?

Уголки губ Вобертона дрогнули.

— Нет, мастер Джек, милорд умер от сердечного приступа.

— Ах, вон оно что… Бог мой!.. Однако, не присядете ли? Через минуту мой слуга явится от шеф-повара с обедом. Полагаю, вы окажете мне такую честь?