Филиппа Грегори - Другая королева

– Чертова ты предательница, проклятая изменница, предательница бесстыжая! – ревет он, врываясь в комнату и видя связанные простыни на полу и открытое окно.

– Она бы должна с тебя голову снять, отрубить тебе голову без суда.

Я стою, как королева, и молчу.

– Сэр Ральф, – вмешивается Бесс. – Это королева.

– Да я бы сам тебя убил! – кричит он. – Если я тебя сейчас выброшу из окна, могу сказать, что веревка оборвалась и ты упала.

– Так сделайте это, – выплевываю я.

Он ревет от ярости, и Мэри встает между нами, а Джон подходит ближе, опасаясь, что этот зверь бросится на меня в гневе. Но мешает ему Бесс, крепче ухватившая его за руку.

– Сэр Ральф, – тихо произносит она. – Нельзя. Все узнают. Королева отдаст вас под суд за убийство.

– Да королева за меня Бога возблагодарит! – огрызается он.

Бесс качает головой.

– Нет. Она вас никогда не простит. Она не хочет, чтобы ее кузина умерла, она три года пытается найти способ, чтобы восстановить ее на троне.

– И смотрите, какую благодарность получает! Смотрите, как ее любят в ответ!

– Даже так, – ровно отвечает Бесс. – Королева не хочет ее смерти.

– Я преподнесу ей этот дар.

– Она не хочет, чтобы эта смерть была на ее совести, – уточняет Бесс. – Она этого не вынесет. Она этого не желает. И никогда не отдаст такого распоряжения. Жизнь королевы священна.

Я леденею изнутри, я даже не восхищена тем, как Бесс меня защищает. Я знаю, что защищает она свой дом и свое доброе имя. Она не хочет войти в историю как хозяйка, убившая гостью королевской крови. Мэри Ситон продевает руку под мою.

– Вы к ней не притронетесь, – тихо говорит она сэру Ральфу. – Вам придется сперва убить меня, вам придется нас всех убить.

– Верность ваших друзей – ваше благословение, – язвительно говорит сэр Ральф. – Хотя сама вы так неверны всем.

Я ничего не отвечаю.

– Предательница, – говорит он.

Я впервые смотрю на него. Вижу, как от моего презрительного взгляда он краснеет.

– Я королева, – говорю я. – Меня нельзя называть предательницей. Такого не может быть. Я королевской крови, меня нельзя обвинить в измене, нельзя казнить по закону. Я неприкосновенна. И я не отвечаю таким, как вы.

На виске у него бьется жила, глаза вылезают, как у вытащенной из воды рыбы.

– Ее Величество – святая, раз терпит вас на своей земле! – рычит он.

– Ее Величество – преступница, раз держит меня против моей воли, – говорю я. – Покиньте мою комнату.

Глаза у него сужаются, думаю, он бы меня убил, если бы мог. Но он не может. Я неприкосновенна. Бесс осторожно тянет его за руку, и они вместе выходят. Я едва не смеюсь: они пятятся, шаг за неловким шагом, как и должны, когда покидают общество королевы. Сэдлер может меня ненавидеть, но почтения он изжить в себе не может.

За ними закрывается дверь. Мы остаемся одни, и над нашей свечой все еще поднимается струйка дыма, окно открыто, и связанные простыни свисают в пустоту.

Мэри втягивает веревку, задувает свечу и закрывает окно. Выглядывает в сад.

– Надеюсь, сэру Генри удалось уйти, – говорит она. – Да поможет ему Бог.

Я пожимаю плечами. Если сэр Ральф знал, когда и куда прийти, весь заговор, должно быть, с самого начала был раскрыт Сесилом, едва сэр Генри Перси нанял лошадей. Без сомнения, он сейчас арестован. Без сомнения, через неделю его не будет в живых.

– Что будем делать? – спрашивает Мэри. – Что будем делать теперь?

Я делаю вдох.

– Будем строить планы, – отвечаю я. – Это игра, смертельная игра, и Елизавета дура, что не оставила мне ничего, кроме возможности играть в эту игру. Она будет затевать заговоры, чтобы меня удержать, а я – чтобы освободиться. И посмотрим, кто из нас в итоге победит, а кто умрет.

Мне велено прийти на встречу с моим господином, его поверенным и управляющим в кабинет, это официальная встреча. Его поверенный и конторщики прибыли из Лондона, а со мной мой управляющий, в качестве советника. Я притворяюсь, что не знаю, о чем пойдет речь; но я знаю, к чему все это. Я ждала этого несколько недель после вынесения Говарду обвинительного приговора и возвращения моего господина домой.

Милорд послужил королеве верно, как никто, но, даже получив желанный приговор, она не вознаградила его. Он может быть Главным судьей королевства, но знатным лордом он только называется. На деле он нищий. У него совсем не осталось денег, не осталось ни единого поля, которое не было бы заложено. Он вернулся из Лондона разоренным и сломленным. Говард приговорен к смерти, и Англия теперь будет принадлежать Сесилу, а милорд не может жить мирно и процветать в Англии Сесила.