Сара Ларк - Рай на краю океана

Глория сидела с Джеком, который ради нее согласился прийти на выступление, во втором ряду. По собственному желанию мальчик и близко не подошел бы к концертному залу, где играла Кура-маро-тини.

– Я прекрасно понимаю, почему спятил тот парень в Бленеме, – заявил он матери. – Возможно, я потом тоже окажусь в лечебнице!

Гвинейра пояснила, что она не разделяет его опасений, но ни угрозы, ни обещания не могли убедить его. Однако потом Кура настояла, чтобы ее дочь непременно присутствовала, и Джек тут же передумал.

– Ведь Глория снова начнет плакать! Или, хуже того, она не будет плакать, и Куре вдруг придет в голову, что у нее талант, а значит, ее можно забрать в Англию. Нет, нет, раз так, я пойду с Глорией и буду за ней присматривать.

На этот раз Глория не плакала, но к музыке отнеслась без особого интереса; девочка почти все время играла со своей деревянной лошадкой, которую принес Джек. Когда Кура заклинала духов на сцене, она соскочила со стульчика и побежала по проходу назад, где с грозным выражением на лице стоял, прислонившись к стене, Тонга. Джек не пошел за маленькой девочкой, а стал наблюдать за ней краем глаза. Неудивительно, что Глория сбежала от этого мяуканья и предпочла поиграть с другими детьми. Он сам был рад, когда концерт закончился. Бок о бок с родителями – Джеймс с облегчением подмигнул ему – он вышел из зала и тут же снова подхватил Глорию.

Малышка была вместе с мальчиком-маори, чуть постарше ее, на котором, к удивлению Глории, не было ни брючек, ни рубашечки, а лишь традиционная набедренная повязка. Кроме того, мальчик был не только украшен типичными для ребенка маори из хорошей семьи амулетами и цепочками, у него уже были первые татуировки. Многих пакеха это отталкивало, однако Глории это совершенно не мешало.

Дети играли щепками.

– Деревня! – сказал мальчик, указывая на окруженное забором сооружение, к которому Глория только что добавила очередной «дом».

– Мараэ! – объявила Глория и показала на самый большой из «домов». Рядом с домом для собраний она запланировала кладовые и кухни. – Здесь патака , а здесь ханга , а здесь живу я!

Дом ее мечты стоял у озера, нарисованного мелом на полу.

– И я! – самоуверенно заявил мальчик. – Я вождь!

За спиной Гвинейры показался Тонга, с улыбкой слушавший разговор детей.

– Миссис Уорден… – Тонга отвесил учтивый поклон. Благодаря Хелен О’Киф, он получил солидное воспитание пакеха . – Кура-маро-тини произвела на нас огромное впечатление. Жаль, что она покидает нас. Но ведь у вас остается наследница… – Он указал на Глорию. – А это, кстати, мой наследник. Вирему, мой сын.

Хелен встала за спиной у обоих.

– Очень красивый мальчик, Тонга! – польстила она вождю.

Тонга кивнул и задумчиво поглядел на играющих детей.

– Красивая пара. Вы не находите, мисс Гвин?

Вирему как раз протянул Глории ракушку. За это Глория дала ему деревянную лошадку.

Гвинейра сверкнула глазами и перевела взгляд на вождя. Но потом взяла себя в руки и, насмешливо улыбнувшись, сказала:

– Это же дети.

Тонга улыбнулся в ответ.

В этом романе предпринята попытка как можно подробнее описать повседневную жизнь новозеландского шахтерского городка конца XIX века. Описания работы на руднике и почти невыносимые жизненные условия, в которых жили горняки, их потребность каждый вечер пытаться найти утешение в алкоголе и картины из жизни местного борделя как «второй родины» столь же исторически достоверны, как и часто циничная алчность владельцев рудников. Несмотря на это, «Рай на краю океана» можно лишь до определенной степени считать историческим романом. Проведены точные исследования социальной истории, однако многие места действия и исторически значимые события были изменены или являются выдумкой чистой воды. Так, в районе Греймута с 1864 года до наших дней находится около ста тридцати угольных шахт – частных, профсоюзных или государственных, – но ни одна из них не принадлежала семье Ламберт или Биллер, ни у одного из бывших управляющих рудников не было похожей семейной истории.

Впрочем, описанная трагедия на шахте в точности повторяет происшествие на руднике Бруннера в 1896 году – в том, что касается числа жертв, первых попыток проведения спасательных работ и причин несчастья. Единственное отличие от истинных событий заключается в том, что в этом романе выживают два человека. На самом деле все шестьдесят четыре шахтера погибли, существуют даже магнитофонные записи с воспоминаниями очевидцев. Если произвести соответствующие исследования, я могла бы назвать имена жертв и близких родственников покойных. Но с этической точки зрения, именно эта педантичная документация истории Новой Зеландии затрудняет для меня написание действительно исторического романа о Новой Зеландии – при этом под историческим романом я понимаю историю, в которой несколько выдуманных персонажей действуют на реальном, документально подтвержденном фоне в истинных местах действия. Действие не должно казаться надуманным, оно должно согласовываться с реальными событиями.