Наталья Коралевских - Я - Хюррем! (СИ)

Привычка, млин.

-Ну, повтори, Хюррем-хатун! — через пару минут предложил Сюмбюль, устав от бесплодных попыток произвести на меня впечатления своей пародией на танец. Я покорно кивнула и попросила музыку.

Застучали барабаны… А я окунулась в музыку и поплыла…

Отвисшие челюсти евнуха, калфы и немногочисленных наложниц, которым предстояло вместе со мной танцевать для султана, послужили бальзамом на душу.

-Хюр…рем…ха….хату-ун…- ошалело глядя на меня, проблеял Сюмбюль. — Да ты колдунья, Хюррем-хатун!

Вот поэтому я и не особо люблю танцевать — встает даже у пенсионеров и хронических импотентов! На евнухов, как я погляжу, тоже действует.

-Ну-ка…-толкнула меня плечом какая-то ревнивая девка. –Повтори свой танец, ведьма!

И тут меня, что называется, накрыло…

Визг, вопли, выдранные волосы и клубок сцепившихся в драке девиц можете сами себе представить.

***

Сулейман нервно бегал по своим покоям в ожидании вечера. Время тянулось отвратительно медленно… А его уже сжигало нетерпеливое желание увидеть Хюррем!

Султан, несмотря на свое достаточно эгоистичное поведение, отнюдь не был похотливым дурачком. Он сразу заметил главное достоинство рыжей славянки — в отличие от томных восточных гурий, которых в гареме было… мягко говоря, в избытке! — в глазах девушки светился ум. Ум и любопытство.

Те два качества. За которые он в свое время приблизил Ибрагима, не обращая внимания на слабые попытки матери отвлечь его от грека.

Когда-то и Гюльбахар, мать шехзаде Мустафы, поразила его своим живым умом, смешливостью и вниманием, которых султану так не хватало. Но теперь… Практически сразу после рождения Мустафы Махидевран-Гюльбахар успокоилась, и ей стало уже не до любопытства — она погрязла в дворцовых интригах и была озабочена только одним –как ей посадить в будущем на трон своего сына, минуя детей Сулеймана от наложниц Фюлане и Гюльфем, ныне не призывающихся на ложе, но от того не переставших быть матерями его наследников.

Сулейман наблюдал за этим со странной смесью горечи и гордости.

Он прекрасно понимал своих женщин, потому что тоже боялся жесткого закона Мехмеда Фатиха, приказывающего убивать всех соперников при восшествии одного из шехзаде на престол. Он был сыном отца, до дрожи в руках боявшегося за свою власть и пару раз чуть не убившего единственного сына. Останавливало Селима Явуза только одно — Сулейман был единственным его взрослым наследником, дети от других наложниц рождались маленькими, слабыми и в большинстве своем не доживали и до года, а султанские лекари уже обнаружили у него грозное заболевание –рак…

Каким бы эгоистичным деспотом не был Селим, оставлять страну без управления после своей смерти он не хотел.

Но пару попыток отравления со стороны отца Сулейман хорошо помнил. Спасла мать. А если бы не спасла?

Вернувшись мыслями из прошлого, Сулейман опять вздохнул, сетуя на то, как медленно тянется время. Ему была нужна как воздух эта рыжая смешливая девчонка с умными не по возрасту глазами.

В последнее время султан страдал от беспричинной хандры и в лице Хюррем увидел возможность хотя бы на время отвлечься от дурных мыслей. Именно поэтому его сжигало такое нетерпение…

Ну и грудь у наложницы была…ничего себе такая

Глава 4, в которой Хюррем пишет султану письмо, отказываясь от встречи

Глава 4.

— Хюррем — хатун! Уймись! — меня все — таки оттащили от неплохо побитой и исцарапанной девки, но боевой запал еще не прошел. –Тебе через час перед нашим падишахом выступать!

А вот эта фраза привела меня в чувство получше, чем ведро ледяной воды, вылитой за шиворот спросонья.

— Кошка бешеная! — рыдая, отступила от меня девка, чья имя я узнать так и не успела.

— На себя посмотри, — снова завелась я с пол — оборота. — Ни кожи, ни рожи, один язык паршивый, который укоротить бы следовало! И это — наложница самого Падишаха?! Да не смеши меня, тебе самое место — в конюшнях убираться! Приказывать она мне еще будет, курица ощипанная!!!

Сюмбюль только ладошки к щекам прижал, пораженный моими злыми речами. Нервные они тут все какие – то.

Я отошла от поверженной врагини, отряхнулась и затребовала зеркало. Евнух крякнул. Мои эмоциональные всплески явно его напрягали.

Но зеркало принес, и на том спасибо.

В зеркале отражалось взлохмаченное чудовище с расцарапанной щекой и подбитым в пылу сражения глазом. Ой, мать моя женщина!

…А с другой стороны… Ура, я спасена! Хотя бы на время. Как раз сумею привыкнуть к мысли о том, что мне придется ложиться в кровать с этим… Сулейманом.