Игорь Николаев - Иван и Александра

В бараке грязном в темноте
Сидел и думал он о доме.
Сидел и думал о семье,
О новой власти, о законе.

А власть народная ему
Сказала, мило улыбаясь:
«Его и всю его семью
В края глухие высылают».

Не знали дома ничего.
Всё ждали, может быть, вернётся.
Вот, кажется, шаги его,
Но нет, пурга в калитку бьётся.

И так тянулись ночи, дни,
А ночь зимою длится дольше.
Хозяйство как могли вели,
Мать поседела ещё больше.

Он не пришёл, как обещал,
Зато примчались «комиссары».
Забрали всё, что можно взять.
Сказали им, чтоб собирались.

И вот на следующий день,
Собрав в узлы еду, одежду,
У русской печки в тишине
Сидели, грелись все, как прежде.

Последний раз всё оглядев,
Что дальше – только неизвестность.
Здесь жизнь была, и боль, и смех,
И дом дарил тепло и нежность.

И думы разные ползли:
За что судьба их наказала.
Вдруг стук какой-то у двери,
Мать по шагам его узнала.

И он вошёл, но не один.
Худой и бледный, но здоровый.
Два конвоира рядом с ним,
И взгляд у них чужой, суровый.

Сказали: «Собирай узлы,
Выходим все на двор, к обозу».
Он мать обнял, и все пошли,
Неся нехитрый скарбик к возу.

Обоз из нескольких саней.
Печально смотрят бабьи лица.
Сильнее кутают детей,
Чтоб им в мороз не застудиться.

И поползли леса, поля.
В далёкий край, где всё чужое.
Где необжитая земля,
Где только ветер дикий воет.

Через неделю съели всё,
Остались крошки только детям.
Болели через одного,
А вот двоих уж Бог приметил.

Их хоронили по пути,
В снегу руками зарывали.
А через день уж не найти.
По следу рыщет волчья стая.

Но вот подъехали к реке.
«Стой!» – командир сказал обозу.
И люди подошли к воде.
Дороги нет, нет дальше ходу.

На льду вода и полыньи.
Все молча на реку смотрели.
Тут снова крикнул командир:
«Эх, чёрт, видать, не доглядели.

Наверно, сбились мы с пути.
Зима дороги все накрыла.
Попробуем обход найти,
Чтоб перейти возможно было.

Я весь отряд беру с собой.
У вас тут мужиков хватает.
Кругом тут «контры» ведь полно,
Лес дикий тут их укрывает.

И если вдруг случится бой,
То в нём боец мне каждый важен.
Для вас же контра – значит, свой.
Вы ж кулаки, он вам не страшен.

Мы ненадолго, час иль два.
Дорогу сыщем и обратно.
А вы отсюда никуда.
Да вам и некуда деваться.

Без нас дороги не найти,
На корм волкам или замёрзнуть.
А впрочем, можете идти,
За хвост свою удачу дернуть.»

Отряд растаял в белой мгле,
Мешок пшена на всех оставив.
Скатилось солнце по горе
И скрылось, сумерки настали.

Всю ночь мужчины стерегли,
Огнём пугая волчью стаю.
Кострами грелись как могли,
В санях под сеном дети спали.

Ночь проползла, а после день.
И стало ясно, что неясно,
Отряд вернётся ли теперь,
Иль ждать его уже напрасно.

А может, это план такой,
Их завести сюда и бросить.
Ведь не узнает же никто.
Кто про врагов народа спросит?

В народе паника пошла,
Как жить или куда податься.
И, обсудив все против, за,
Решили: надо оставаться.

Наутро, только рассвело,
Мужчины стали собираться,
Чтоб нарубить побольше дров,
Ведь надо как-то обживаться.

Вот мужики, кто посильней,
В лесок отправились гурьбою.
Три топора всего-то есть.
Кто смог, из дома взял с собою.

Назад теперь им не дойти,
Ведь лошадей им «дохлых» дали.
И сена нет уже почти,
А потому дойдут едва ли.

И волки бродят по пятам.
Да и дорогу снег завьюжил.
А здесь хоть рядом есть вода,
И к ночи будет «добрый» ужин.

Варили в стареньком ведре.
Что было, всё туда сложили.
По очереди ели все,
А первыми детей кормили.

Еда казалась хороша,
Вкуснее сладкого шербета.
И заиграла вдруг душа,
На миг заботы скрылись где-то.

О, эта русская душа!
Не знаю я другой подобной.
В ней столько силы и добра,
И нет в ней места грусти долгой.